Совершенно несекретно
Шрифт:
В общем, оказалось, что нет согласия среди глав республик, как нет политического союза Горбачева и Ельцина, что явно мешало установлению финансовой стабилизации. Нужно было учредить межреспубликанский экономический совет, решить вопрос о новых кадрах, передать часть полномочий республикам. Но, как и прежде, все упиралось в центр. Упущенное время и абсолютно несогласованные действия правительств республик и центра, повышение в тот критический момент закупочных цен на мясо и зерно нанесли самый чувствительный удар по положению внутри страны.
То есть фактически мы все уповали на программу Шаталина — Явлинского, а на практике реализовывалась
В заключение Григорий Алексеевич сказал:
— Выполнение программы перехода к рынку, как она была задумана, фактически невозможно… Вход в рынок в данном случае будет не через стабилизацию, а через усиливающуюся инфляцию.
Поскольку считаю себя одним из основных авторов программы, которая хотя и была принята, но не реализована, в том числе и в результате решений, принятых правительством, в котором я состою, прошу Верховный Совет РСФСР принять мою отставку…
Позднее Борис Николаевич так охарактеризует этот период:
— Да, мы допустили несколько тактических ошибок. Я лично тоже. Убаюкал нас Горбачев, сделав вид, что программа «500 дней» — это совместная программа… И мы поверили. Мы ведь и раньше знали, что он обманывает постоянно и народ, и тем более демократов и демократию… Мы потеряли четыре месяца. Нам пора идти в наступление. Демократия в опасности.
Уход Г.Явлинского из правительства многие из нас восприняли как предательство. Хотя, конечно, по-своему, он, вероятно, был прав.
С тех пор Г.Явлинский постоянно находится в оппозиции к власти. И чем дольше он остается в оппозиции, тем больше привыкает к этой роли. Он стал практически постоянным дежурным критиком курса президента и правительства. И только. Удобная позиция.
Как бы там ни было, союзный пакет законов, связанный с программой Шаталина — Явлинского, был направлен на экспертизу в США, в юридический институт «Арнольд и Портер». Когда же институт был готов к обсуждению законопроектов, решено было направить туда российских депутатов.
Из Распоряжения первого заместителя Председателя ВС РСФСР:
«1. Принять предложение советско-американского фонда «Культурная инициатива» о направлении группы народных депутатов РСФСР и экспертов в США для проведения независимой экономико-правовой экспертизы проектов законодательных актов, обеспечивающих Программу стабилизации экономики РСФСР и перехода к рынку (список прилагается)…
18 октября 1990 года».
Нас было, без переводчиков, 22 человека — членов различных комитетов и комиссий Верховного Совета РСФСР, специалистов Минюста РСФСР, Минфина РСФСР, АН СССР, научных и учебных институтов страны. Экспертизе должны были подвергнуться более двадцати законопроектов, касающихся основополагающих положений рыночной системы. По тематике законопроектов были созданы шесть групп во главе с депутатами: денежная и банковская система, государственный бюджет и государственный долг, акционерные общества и ценные бумаги, имущественная ответственность предприятий, реорганизация и банкротство, иностранные инвестиции, товарная биржа, биржевая торговля.
В ту поездку мы большую часть времени бывали вместе с Ю.М.Ворониным и по дороге в институт или возвращаясь оттуда в гостиницу, часто просто прогуливаясь по Вашингтону, много говорили о наших российских делах. Тогда же я узнал, что Воронин до избрания народным депутатом работал в Татарстане заместителем председателя правительства. В Вашингтоне
— Как же вы терпите в своей самой богатой и в самой свободной стране такое положение?
На что она с вызовом ответила:
— А почему мы должны из своих доходов доплачивать этим бездельникам — они ведь не хотят устроить свою жизнь сами, не хотят работать.
Мы потом часто видели стайки здоровых мужиков, преимущественно негров, которые слетались в скверы города, не зная, куда себя девать от безделья. Чаще всего они проводили время за играми. А работать, по утверждению горожан, не хотели. Это был наглядный пример свободы по-американски.
Наш разговор с Юрием Михайловичем Ворониным вращался вокруг российских проблем и преобразования экономики. Он принадлежал к КПРФ, я — к «ДемРоссии». Но я бы не сказал, что разговора между нами не получалось. Наоборот, мне как-то было любопытно, на чем еще держится привязанность людей к КПРФ после такого краха партийно-тоталитарной системы? Его привязанность к КПРФ, пожалуй, оказалась конъюнктурной — нужно было (уж очень хотелось!) стать зампредом правительства РСФСР. И он выбирал, какая фракция сильнее, чтобы осуществилась его мечта. Был даже период, когда он вступил в «ДемРоссию» ради этой цели. Был и период, когда он пытался надавить на И.С.Силае-ва с помощью компромата (тогда было такое надуманное, но эффектно звучавшее «дело Фильшина о 140 миллиардах»), Не получилось.
Я все это понимал, но отношения с ним всегда держал ровные. К сожалению, он был хитрее, чем мы думали: работая один на один с Хасбулатовым, оказал на того решающее влияние, чтобы тот стал ярым противником реформ в 1992–1993 годах.
Тогда же Ю.М.Воронин нормально оценивал нашу поездку в США. Понимал, что хватит искать выход на пути планового развития страны, нужно переходить к рынку, но с регуляторами в руках государства. Он все эти годы больше склонялся к китайскому варианту. В его руках была сосредоточена главнейшая комиссия Верховного Совета — налоговая и бюджетная. И от его понимания рынка многое зависело в формировании нашего законодательства. У нас ведь раньше бюджет разрабатывался не на налоговой основе, а на сырьевой: сырье продавалось за границу, деньги клались в кошелек и оттуда распределялись по лимитам. Налоги? Были мизерными, да и кому они были нужны? Нефть, золото, алмазы широкой рекой текли за рубеж. А для того чтобы нас признавал и боялся мир, нужны были внешняя политика на грани войны и образ врага — для сплочения общества внутри страны. При мизерной зарплате огромные суммы тратились на вооружение. Вот и вся незатейливость коммунистического режима.
Сейчас мы начинаем жить по налогам, а что это значит? Сколько произвел, сколько продал, столько и получил. В недавнем прошлом экономика наша с огромным ускорением летела в тартарары, потому что производили мы немало всего, но это в подавляющем большинстве случаев никому не было нужно из-за низкого качества. Потому-то и началось падение производства. В те времена на складах сосредоточилась готовая продукция на сумму, равную трем годовым бюджетам страны. Но если товары никому не нужны, то зачем их производить, зачем отбирать у потомков сырье?