Совершенно секретное дело о ките (Повести и рассказы)
Шрифт:
— Ясно.
— Еще не все. Через два боковых коуша лодки пропускаем кусок веревки — отрежь метра три, вот так, ага, концы связываем. При натяжении получается треугольник, видишь?
— Да.
— Теперь вершину треугольника намертво привязываем к карабину, а сам карабин защелкиваем на основном тросе, И когда я буду тянуть лодку с того берега за тонкий носовой линь, одновременно лодка будет удерживаться карабином и карабин будет скользить. Оба натяжения не дадут лодке перевернуться.
— Вот здорово! — восхитился дед. — Ты сейчас придумал или раньше пробовал?
— Не пробовал, но видел.
— Так. А я? — уныло спросил дед. — Я ведь плавать не умею.
— Вот задача-то, — почесал в затылке Марков. — Эх! Не будь течения, мы бы живо решили задачу про козу, волка и капусту… Как же ты до этого жил, если плавать не умеешь?
— Я с детства воды боюсь, — признался дед.
— С тобой так, — решился Марков. — Будем — как лодку. Давай тот моток, подлиннее. Обвяжем тебя вот так под мышками. Крепкий узел?
— Вроде крепкий.
— Давай-ка затянем. — Марков подошел к дереву, перекинул веревку, подтянул до предела, закрепил. — Ну, подожми ноги, повисни!
Дед повис.
— Ой! Под мышками режет!
— Ничего, зато узел — не развяжешь, только разрезать.
Марков отвязал от дерева линь.
— Теперь давай небольшой конец. Обвяжем тебя вокруг пояса. Нет, не за ремень — ремень может лопнуть. Вот так, потуже. А на свободный конец привяжем второй карабин. Ты его защелкнешь на основном тросе, прежде чем идти с Серым в воду. Понял? Получается — ты страхуешься так же, как лодка.
— Только лодка умеет плавать, а я нет.
— Ничего, выплывешь. Не так все и страшно. Ширина тут невелика, метров пятьдесят. Можно бы веревки перебросить, но пятьдесят метров мы не докинем. Вот и придется мне все три веревки везти… Лишь бы не запутались — самое главное. И снос большой. По сотне метров есть в мотках?
— Больше…
— Хватит даже при сносе, надо попробовать. Ну, а если они у меня кончатся, а я все еще буду в воде, ты веревки потихоньку вытащишь назад, они же привязаны на твоей стороне… Тогда что-нибудь еще придумаем. Не может быть, чтоб не придумали! Голь на выдумку хитра!
— Жизнь заставит, — вздохнул Афанасьич.
— Зато это единственная переправа. Впереди по маршруту больше рек нет. Давай покурим.
Они закурили.
— Да, чуть не забыл, — спохватился Марков. — Перед тем как сесть на Серого, сними сапоги. Сними сапоги, привяжи их на лодке. Надень шерстяные носки. Не босиком, а в шерстяных носках. Понял? Купание нам всем обеспечено сегодня, по горло, но лучше купаться в носках. Как только я переберусь, сначала распалю костер. Пионерский.
— Я б лучше сейчас в Ольховку вернулся, — признался дед. — На черта мне эта купель?
— Я бы тоже вернулся, — улыбнулся Аникей. — Не паникуй, последний бросок — и все.
— Хорошенький пляж… — ныл Афанасьич. — Прямо Сочи.
— Да, — засмеялся Аникей. — Пальм и фикусов не хватает.
Он бросил сигарету.
— Сейчас потренируемся, как они чувствуют воду. Ох, черт! Седла-то снять забыли. Сейчас я сниму, ты сиди. Их никак нельзя мочить. Мокрый войлок — коню беда, враз спину сотрет.
Аникей распустил подпруги, отнес седла к лодке. С трудом взобрался на Орлика.
— О-хо-хо! Совсем никудышный я кавалерист. — И, натянув поводья, легонько дал Орлику шенкеля и направил его к реке.
Орлик послушно, осторожно ступил в воду, вошел в реку по колена, Аникей повернул его и прошелся немного по воде вдоль берега.
— Этот пойдет. Давай теперь Серого.
Аникей залез на Серого, натянул поводья, но конь мотал головой и не хотел идти в воду.
— Дай прут, Афанасьич!
Аникей стукнул коня пятками по животу, хлестнул прутом, и тот покорно пошел в воду.
— Поупрямится и пойдет как миленький! — сказал Марков. — Только не либеральничай, прут не забудь. Давай еще договоримся о сигналах — с того берега не докричишься. Руки скрещены над головой — значит «Внимание!» Одна рука резко вверх и вниз — «Пошел!» Обе руки в стороны «Возвращаюсь». Без сигнала не трогайся.
— Понятно, понятно.
— И пожалуйста, все время следи за мной, не отвлекайся. Ну, что ж, начнем.
Аникей приладил к поясу сумку, положил туда три мотка капроновых линей, концы которых были закреплены на тополе, на лодке и на Афанасьиче. Сел на Орлика, попробовал, как будет стравливать веревки — все получалось.
— Пошел!
Орлик, как и раньше, осторожно вошел в воду.
— Давай, давай, Орлик! — шептал Аникей.
Вода была уже коню по брюхо. Орлик поплыл, высоко держа голову. Аникей одной рукой вцепился в поводья, другой лихорадочно стравливал веревки. Волна сильно ударила лошадь, и ее начало сносить.
— Давай, давай, Орлик! Родной, выноси, родимый!
Веревки шли хорошо. Аникея залило по пояс, он чувствовал, как вода струйками течет в штаны и в торбаса.
— Быстрей, Орлик! Быстрей!
Аникей со страхом смотрел, как Орлик тянул голову из воды. Он боялся, что вода попадет коню в уши: говорят, они после этого сразу тонут; он боялся, что волна хлестнет его в пасть и конь не выплывет.
— Давай, Орлик! Весь сахар тебе отдам, родимый, держись! Держись, Орлик! — шептал Аникей.