Современная история, рассказанная Женей Камчадаловой

Криштоф Елена Георгиевна

— Вика, Камчадалова! — крикнула нам Лариса. — Присоединяйтесь: Поливанов показывает, как геологи воду ищут!

Действительно, впереди всех шел Поливанов, рядом мой отец и немного сбоку Громов.

— А как геологи воду ищут? — спросила я, подныривая под руку к отцу.

— Говорят, при помощи вот такого прутика. — Отец приобнял меня и кивнул в сторону Поливанова.

Поливанов нес в соединенных, как створки, ладонях какую-то веточку без листьев, с рогулькой посередине. И веточка эта, по словам отца, должна была

повернуться, изменить свое положение, если окажется, что где-то рядом вода.

Сам Поливанов ничего не говорил, смотрел гипнотизирующим взглядом себе в руки. Только мне показалось — все-таки чуть-чуть он усмехается. Разыгрывал он нас, что ли? Хотел произвести впечатление? Показать: мол, вы в археологии, а я вот в каком фокусе — мастак?

— Максим, а геологом ты с каких пор стал? — безо всякого раздражения спросила Вика. Однако в вопросе ее тоже что-то крылось.

— Не стал ни геологом, ни археологом, но все время в поиске… — бросил Поливанов, вдруг резко сворачивая к двум плоским камням, едва прикрытым песком.

Нет, определенно, он нас всех немного поддразнивал…

Между тем мы подходили к Камням, и лицо Макса делалось все строже и суше. Я перевела взгляд на его руки: как ни странно, веточка ожила и шевелилась нерешительно. Шевелилась ли, он ли ее шевелил?

Кончик веточки, рогулька такая, живенько стала выписывать нечто в воздухе, потом изогнулась, как притянутая к земле. А Поливанов стоял, широко расставив ноги, и дышал так, будто пробежал длинную дистанцию.

— Лопаты! Лопаты несите!

— Что? — спросил отец, подворачивая голову к плечу. — Что, вы и в самом деле предполагаете? И рискнете копать?

— Почему бы нет? Без риска и жизни нет на земле!

Отец недоверчиво усмехнулся. Я подозреваю: ему показалась оскорбительной та легкость, с какой геологи находят воду. Или та самоуверенность, с какой Поливанов послал за лопатами?

Лопаты принесли.

— Вот здесь! — Поливанов показал себе под ноги. — Ройте здесь.

— А море не мешает? — поинтересовался отец. — В море ведь тоже вода.

Отец еще был в состоянии что-то спрашивать. Мы же все стояли совершенно остолбенело, пока Охан и Громов рыли в указанном месте. У Ларисы даже «башня» ее рассыпалась, но она этого не замечала, смотрела на Поливанова, оттопырив нижнюю влажную губку…

— Только тихо-тихо, осторожно, как в археологии: воду тоже можно спугнуть. В песок уйдет, — объяснял Поливанов.

Раз, два, три, четыре…

Песок летел в сторону, прямо на юбку и босые ноги Оли Чижовой. Она не шевелилась.

— Стоп! Дальше я сам! — Поливанов схватил лопату и осторожно стал окапывать какой-то предмет, приютившийся под камнем.

Безусловно, это не была вода. Я налегла на спину Оли Чижовой и слышала, как гулко бьется у нее сердце. Что же говорить об остальных?

И вдруг лопата звякнула, ударившись обо что-то звонкое. Движение,

рывок, жест — и перед нами большая импортная сумка с ковбоем, а в ней бутылки.

— Не вода, правда, пепси-кола, но леди энд джентльмены простят новичка. Я так считаю. Квалификации на воду не хватило.

Прежде всего мы все перевели дыхание. Потом перевели взгляд с сумки на лицо Поливанова. Оно смеялось. Потом на отца. Не такой уж старый сухарь был мой отец. Но почему-то он не смеялся. Стоял серый и никому в эту минуту не интересный…

А может, этого и добивался Макс Поливанов? Пусть на полчаса, на час, на сегодняшний день занять первое место? Стать тем, что в книжках по психологии называется «неофициальный лидер»? Сыграть роль?

…Мы пили пепси-колу и ели вафли, оказавшиеся в сумке, уже в лагере и рассказывали Эльке с Пельменем всю историю находки. Был праздник, конечно, но почему-то мы не бесновались. Даже Вика, поднимавшая стакан «пепсика», сверкала и искрилась куда меньше обычного.

А потом после обеда совершенно неожиданно, пробираясь между Больших Камней вдоль берега, я услышала ее голос:

— Зачем тебе эта самодеятельность — на раскопки ездить? Ты же знал, что без меня?

— Для общего образования, Ежик. Для общего.

Вот уж никогда не думала, что Вику можно было прозвать Ежиком! Ничего колючего в ней не было и сейчас. Она стояла так, что я хорошо видела ее лицо, поднятое к Максу Поливанову. И на лице этом любовь и досада боролись с сомнением.

Потом она усмехнулась:

— Камчадалова тебя образовывала?

— И Камчадалова тоже. Все понемножку. — Макс взял Вику за локти и, приподняв, снова осторожненько, даже бережно как-то поставил на землю. — Все, Ежик, старались повысить общий уровень.

И тени стали уходить, уходить, уходить с Викиного все еще поднятого к Поливанову лица. Но все равно прежней беззаботности в этом лице уже не было…

Неужели Вика ревновала ко мне? И неужели именно так понял ее Поливанов? Но нет, что-то другое померещилось мне в тревоге моей лучшей подружки Вики Шполянской… Вот только что? Любопытство разбирало меня.

И совсем как в детстве захотелось мне иметь такую машинку. Поднесешь к другу (или врагу), нажмешь кнопку и пожалуйста — читай мысли. Но машинки не было, а я не очень-то отчетливо понимала, что делается даже в собственной голове.

В ней вопросы вроде того, выудил или не выудил сегодня утром Пельмень импортную зажигалку, мешались со стыдом за то, что я всерьез решила, будто Поливанов так, ни с того ни с сего, может забыть Вику.

Или мне было стыдно за то, что захотела отодвинуть Вику от Поливанова?