Современная языковая ситуация и речевая культура: учебное пособие

Черняк Валентина

Языковые нелепости, которыми полны речи политиков и выступления некоторых журналистов, можно перечислять без конца. Вот несколько примеров.

«Суть да дело» вместо «суд да дело» и «тороватые людишки» вместо «вороватые» «рыщут для нее новых читателей»; «потраченные почем зря деньги»; «дополнительный препон». Из уст маститых комментаторов телевидения и радио можно чуть ли не каждый день слышать «как говорилось выше», хотя это формула чисто письменная. Очень часто говорят «опека». Или «отнюдь» без «нет», повторяя эту ошибку вслед за Гайдаром. Такого рода неграмотным речениям несть числа, а совсем не «не будет счесть числа», как думает О. Павлов.

Еще хуже обстоит дело с иностранными словами, которые обожают наши образованны, вставляя их к месту и не к месту. И при

этом могут сказать «геральдика» вместо «генеалогия», примут шутку о «бакстах» и «баксах» за силлогизм, хотя тут больше пахнет каламбуром. Они же могут выстрелить в читателя или слушателя такими страшилками, как «экзоты и тератологические атрибуты» и «состояние ксении», «грозные инъективы», «цитация» и «кало-кагатия», «пиИтет» и «электрОфикация», «полный аншлаг». Широкое распространение получили: афЁра, инциНдент, прецеНдент, конкурентНоспособный, воеНОначальник, дивиденТы, компо-нентА, метастазА, коррективА, сосредотАчивать. Сплошь да рядом у нас «апробируют» вместо того, чтобы опробовать, испытать, не зная, видимо, что апробация – это официальное одобрение, разрешение.

С легкой руки неграмотных репортеров, военных и политиков буквально все начали злоупотреблять суффиксом «ов» в названиях населенных пунктов, доведя дело до абсурда. Уж если «назрановскии», то можно и «казановский» вместо «казанский», а если «хасавюртовский», то вполне годится «ташкентовский», все одно. Не пора ли специалистам в области русского языка сказать тут свое веское слово? А еще у нас лепят к месту и не к месту окончание «чане»: хабаровчане, вологодчане и даже калининградчане (!).

Об ударениях и говорить не приходится. У Кулешова в «Своей игре» вы обязательно услышите «тОлику» и «меблИрованный», а счастливчик Дибров недавно порадовал нас такими перлами, как «скАбрезный» и «вершА». Ну а «дыгварнОй» и «обеспечЕние» говорит каждый второй. Это все равно как «нАчать» и «углУбить».

Удивительное дело, но столь же изящно нередко изъясняются представители писательского сословия. Особой любовью к варваризмам отличаются литераторы, которые подолгу вращались в эмигрантской среде, нахватались там иностранных словечек и с каким-то садизмом обрушивают их на российского читателя без перевода и объяснений, да еще, как правило, и в искаженной транскрипции, а то и вообще так изобразят латинскими буквами, что трудно узнать, из какого языка они заимствованы.

Я всегда с большим уважением относился к Василию Аксенову начиная с первых его публикаций в «Юности» и стараюсь пополнять свою домашнюю библиотеку его новыми произведениями. Но вот «Новый сладостный стиль» меня несказанно удивил. Там вы найдете все выше отмеченные вывихи эмигрантской литературы в полном ассортименте. Вот только несколько смешных примеров. Ну зачем же писать, да к тому же неправильно, «карфюр» вместо «перекресток», «бонанза» вместо «золотое дно», «депозирование» вместо «депонирование»? А что такое «мешпуха», «мазерфакер» и какие-то «креплахи, кнубли, кнадели, цибель»? Аксенов умудрился даже на обложку вынести свое не очень хорошее знание иностранных языков, переведя название книги вроде бы на итальянский, но из какого языка взял он слово stil, непонятно, во всяком случае, не из итальянского и даже не из французского или английского. И в тексте романа полно таких же безграмотностей в латинской транскрипции, что изрядно подпортило в целом вполне литературный русский текст небезынтересного романа. И это новый сладостный стиль?

Петр Вайль, авторитетный литератор, выпустил на русском языке прекрасную книгу «Гений места», о которой написано немало хвалебных рецензий. Тем обиднее наталкиваться и в ней на непростительные ляпсусы. Поди догадайся, в каких словарях искать такие словечки, как «бодега», «алтана», «ведута», «югендштиль». Зачем писать «кафедрал», когда есть русский эквивалент «собор»? Итальянское «скьявони» Вайль переводит как «славяне», хотя это словенцы, а «славяне» по-итальянски будут «слави». Бланш Дюбуа у него – «белый лес», хотя это скорее Белянка Лесная, если так уж хочется перевести на русский имя собственное, потому как дю буа значит «из леса», а Бланш – это французское женское имя. И

таких «открытий» у П. Вайля хоть отбавляй, вплоть до названия послесловия, зачем-то написанного по-английски и почему-то толкуемого как «благодарность», хотя в английском Appreciation – это «оценка» (как и во французском, откуда оно пришло в английский язык).

Лет двадцать живет в Париже Борис Носик. Сам Бог велел ему поделиться своими впечатлениями об этом замечательном городе и его жителях. И он делает это увлеченно и интересно в книгах «Прогулки по Парижу. Левый берег и острова» и «Прогулки по Парижу. Правый берег». Но сколько же и у него совершенно диких ошибок! Он сплошь да рядом перевирает имена собственные, причем даже очень известные. В. Жискар д'Эстен у него просто «д'Эстен», хотя главная часть этой фамилии – Жискар, а д'Эстен – лишь поздняя добавка. Известные философы Ля Боэси и Гельвеций, бард Брассенс у него Боэти, Эльвесиюс, Брассанс. Видимо, у этого автора проблемы со слухом; Носик тоже без всякой нужды вбрасывает в оборот без перевода или хотя бы объяснения такие слова, как «петанк» (игра в шары), «маршан» (торговец), «мовез репутасьон» (дурная репутация), «отель партикюлье» (частный особняк) и так далее. Он любит толковать французские слова, вместо того чтобы просто перевести с помощью словарей, и у него «дух» превращается в «душу», а «относиться спесиво», оказывается, значит «смотреть, обозревать» (!).

Такими играми занимается и Георгий Гачев. Этот славный культуролог взял да и «перевел» французский глагол verser не с помощью эквивалента «наливать», а приписав ему совсем иное значение – «вращать» (хотя у французов для этого есть другой глагол – tourner), и на этой выдумке выстроил ученую концепцию «вращабельности» Версаля (Независимая газета). Знаток наук!

Уж сколько раз твердили миру, что «будировать», если верить французским словарям (словечко-то оттуда), значит «дуться», «сердиться», а вовсе не «будоражить», как думают многие наши грамотеи! Еще В.И. Ленин разъяснял это товарищам по партии, однако и нынче они нет-нет да и «пробудируют» какой-нибудь вопрос. Но зачем в эту компанию затесался прекрасно владеющий

русским языком Олег Табаков? В книге «Моя настоящая жизнь» он вдруг поведал о «будировании сомнений». Хорошо хоть еще не стал «довлеть над чем-нибудь», как это делают очень многие наши образованны, путая «удовлетворять» с «давить».

Может быть, действительно завести в «Литературной газете» специальную рубрику и регулярно демонстрировать наиболее вопиющие примеры прегрешений против родного языка, особенно когда они совершаются именитыми гражданами? А то уже совсем невмоготу стало «великому и могучему» от канцелярита, варваризмов, элементарной безграмотности, от всякого сора и вздора (Литературная газета. 2000. № 48).

4. Объясните название приведенной ниже публикации. Как ее заголовок связан с основным содержанием? Согласны ли вы с авторской оценкой заимствований? Назовите положительные и отрицательные стороны заимствований, аргументируйте свое мнение конкретными примерами.

Гастарбайтеры языка

Наверное, каждому случалось пожалеть о падкости нашего языка на иностранные словечки, из-за которой мы, как малые дети, тащим в рот всякую гадость. Еще ладно, когда чужое слово приходит с новым понятием – не переводить же, как Карамзин, иноязычные словечки по частям (тем более что запросто может не получиться: ньюсмейкер превратится в значащего совсем не то новодела, реанимация — в какое-то непонятное переодушевление, а инаугурацию одним словом и вовсе не перевести). Но ведь часто нахальный чужак лезет на место, у которого есть законный, живой и здоровый владелец. Вот, скажем, вошел в последние годы в наш язык имидж (уже и родственничков за собой потащил – имиджмейкер, имидж-реклама и т. д.) – а чем он, спрашивается, лучше давно существующего в языке образа?