Современный французский детективный роман
Шрифт:
Вернувшись в кабинет, Мегрэ позвонил в парикмахерскую школу.
— Мсье Жозеф? Хочу попросить вас об одной услуге… Не могли бы вы послать кого-нибудь из ваших учеников в Институт судебной медицины? Надо сбрить Барину усы и бородку. Оплату, разумеется, гарантирую.
— Лучше я схожу сам: дельце-то деликатное…
Затем Мегрэ позвонил в картотеку, его соединили с Мёрсом.
— Местраль на месте?
— Только что пришел.
— Пошлите его в Институт судебной медицины. Там он увидит парикмахера, который должен сбрить у нашего незнакомца усы и бороду. Когда с этим будет покончено,
Едва он повесил трубку, телефон зазвонил.
— Алло! Комиссар Мегрэ?
Голос показался ему знакомым.
— Я звонила вам вчера насчет убийства в районе Центрального рынка…
Говорила та из собеседниц, что помоложе.
— Вероятно, вас интересует тот же вопрос?
— Да.
— Вы не единственная, кто обратился ко мне с ним.
— А-а…
— Мне звонила еще одна женщина и спрашивала в точности то же, что вы.
— И что вы ей ответили?
— Я скажу это вам только при личной встрече или если вы назоветесь и укажете ваш адрес.
— Мне бы не хотелось…
— Как угодно, дело ваше.
На этот раз Мегрэ сам бросил трубку, бормоча сквозь зубы:
— Вот ведь негодная!
Итак, кто такой этот Барин, известно троим: двум женщинам, справлявшимся по телефону насчет шрама, и, естественно, убийце.
Мегрэ встал, открыл дверь. Маленький, сухонький посетитель легко вскочил и пошел ему навстречу.
— Я уже беспокоился, вдруг вы меня не примете.
В его походке, разговоре, манере держаться было что-то странное, но что именно — Мегрэ не понимал.
— Меня зовут Эмиль Югон, живу на улице Лепик, в той же квартире, где жили мои родители, когда я родился.
— Садитесь.
— Мне, видите ли, ровным счетом восемьдесят пять лет.
Похоже, человечек немало гордится, что сумел дожить до таких лет и при этом сохранить вполне сносную форму.
— Я пришел сюда с Монмартра пешком. Каждый день хожу пешком часа два, не меньше.
Мегрэ понимал, что приступать к посетителю с вопросами бесполезно.
— У нас в квартале меня прозвали Полковник. Причем полковником я никогда не был, дослужился только до капитана. Когда началась война четырнадцатого года, я учился в унтер-офицерской школе… Всюду я побывал: и под Верденом, и на Шмен-де-Дам. Под Верденом ни царапины. Зато на Шмен-де-Дам осколком снаряда меня ранило в ногу, вот, по сей день хромаю. А во время второй мировой у меня уже возраст вышел, так что обошлось без меня.
Чувствовалось, что он весьма собой доволен. Комиссар призвал на помощь терпение и мечтал лишь, чтобы Полковнику не взбрело в голову посвятить его во все подробности своей биографии.
Но вместо этого посетитель неожиданно спросил:
— Вы установили его личность?
— Нет еще.
— Может, я и ошибаюсь, но, по-моему, его звали Марсель Вивьен, и я очень удивился бы, если бы это оказался не он.
— Вы были знакомы с убитым?
— У него была мастерская тут же в нашем дворе, напротив моих окон. Куда бы я ни шел, обязательно заглядывал к нему поздороваться.
— Когда это было?
— Почти сразу после второй мировой, в сорок пятом.
— Сколько лет
— Около тридцати пяти. Высокий такой был, крепкий парень, лицо умное, открытое…
— Чем он занимался?
— Он был столяром-краснодеревщиком. И посещал курсы прикладного искусства. Занимался главным образом реставрацией старинной мебели. Я у него великолепные вещицы видел, сплошь инкрустация.
— Он жил в том же доме, что и вы?
— Нет. У него там была только мастерская, вся застекленная. Приходил утром, вечером уходил.
— И он действительно был похож на фотографии, которые вы видели в газетах?
— Я совершенно в этом убежден, хотя тогда он не носил ни усов, ни бороды.
— А вы не знаете, был он женат?
— Как не знать! Иногда в конце дня за ним заходила жена, на вид его ровесница. И дочка у него была, лет семи-восьми. Она часто забегала после школы поцеловать отца.
— Когда вы потеряли его из виду?
— Не то в конце сорок пятого, не то в начале сорок тертого. В одно прекрасное утро он не пришел в мастерскую, и назавтра не пришел, вообще больше не показывался. Сперва я подумал — болеет. Потом появилась его жена, у нее был ключ. Она прошла в мастерскую и возилась там очень долго, видать, вещи разбирала.
— А после того вы ее видели?
— Да она и сейчас живет в нашем квартале, часто бывает на улице Лепик, покупает овощи с тележек. Несколько лет кряду я встречал на улицах и дочку. Она выросла и теперь уже, наверно, замужем.
— А что сталось с мебелью, которая была в мастерской?
— Все забрал владелец мебельной лавки. А мастерскую занял слесарь.
Мегрэ выложил перед посетителем снимки человека, убитого в тупике Вье-Фур. Полковник внимательно их рассмотрел.
— Остаюсь при своем мнении. Я почти уверен, что это он. Знаете, я давно на пенсии. Летом усядусь на скамейке где-нибудь в сквере или на террасе и разглядываю прохожих. Пытаюсь угадать, кем они работают, как живут. А это развивает наблюдательность.
— Скажите, на вашей памяти с этим человеком не происходило никаких несчастных случаев?
— У него не было машины.
— Несчастные случаи бывают разные. У него не было ранений черепа?
Полковник хлопнул себя по лбу.
— Конечно! Помню, лето было в разгаре. Жара, как вот сейчас. Он возился во дворе с каким-то стулом, у которого не хватало ножки. Я выглянул из окна и вижу: ему на голову валится горшок с геранью. Мадемуазель Бланш с четвертого этажа, поливая цветы, нечаянно столкнула этот горшок вниз. Вивьен отказался ехать в больницу или к доктору. Сам продезинфицировал себе рану и пошел в аптеку. Там ему сделали перевязку.
— Шрам остался заметный?
— Нет, волосы у молодого человека были густые, длинные и такие пышные, что совершенно закрывали пораненное место.
— И больше ничего не помните? Никогда с тех пор не встречали этого человека в вашем квартале?
— Никогда.
— А его жена и дочь остались жить там же? Выходит, он переехал без них?
— Выходит, что так.
— Скажите, он не пил?
— Ручаюсь, нет. Каждое утро около десяти на несколько минут запирал мастерскую и шел в соседнее бистро попить кофе.