Современный греческий детектив
Шрифт:
— Алло! — ответил с другого конца провода мужской голос.
— Говорит Марианна, не перебивайте меня, я очень спешу! Звоню с вокзала, мы со стариком едем в Салоники, а оттуда, по всей вероятности, в Берлин. На чем поедем из Салоник, не знаю. Насколько успела заметить, «клетки» у поезда нет.
— Ладно… В поезде есть наш человек, он найдет тебя. Пароль: «Некоторые едят апельсины недозрелыми». Не удивляйся, что человек этот…
Марианна не дослушала. В дверь будки заглянул незнакомый мужчина, злорадно ухмыльнулся, и она была вынуждена перебить своего
— Я забыла выключить утюг, боюсь, не случилось бы пожара! Выключи, пожалуйста! — Повесив трубку, она что было сил бросилась к поезду.
— Стой! — закричал ей вслед человек, подслушавший разговор.
Поезд уже тронулся, и Марианна едва успела прыгнуть на подножку вагона с табличкой «Только для немецких оккупационных властей».
Незнакомец, бежавший за ней, попытался было вскочить на подножку, но немецкий охранник оттолкнул его и пролаял:
— Zur"uck! [11]
11
Назад! (нем.)
Человек побежал по перрону рядом с набиравшим скорость поездом, пытаясь что-то объяснить охраннику на немыслимой смеси греческого и немецкого. Охранник в ответ кивал головой и смеялся:
— Ja, ja! [12] — и помахал на прощанье рукой.
Преследователь по инерции пробежал еще немного вдоль железнодорожного полотна. Потом остановился и, поглядев вслед удаляющемуся поезду, пробормотал сквозь зубы:
— Свинья…
Навстречу запыхавшейся Марианне спешил полковник, наблюдавший всю эту сцену из окна вагона.
12
Да, да! (нем.)
— Ну слава богу! Чуть не отстала!
В купе ее приветствовали два немецких офицера, с которыми им предстояло ехать до Салоник. Один из них, майор артиллерии, был очень подвижен и болтлив. Другому, капитану, на вид было около тридцати, однако он был совершенно седой. Через всю его правую щеку тянулся багровый шрам; черные, как у мотоциклиста, очки совершенно скрывали выражение глаз.
— В чем дело? Что это за человек за тобой гнался? — спросил полковник Отто Крайсман.
— Не знаю… Откуда мне знать? — отвечала Марианна рассеянно, глядя в окно. Но тут же сообразила, что надо бы дать побольше объяснений, и продолжала: — Я бежала к поезду, а он ни с того ни с сего припустился за мной. Что-то кричал, но я не расслышала — поезд уже отходил…
Она была очень встревожена. Сколько времени ее преследователь простоял у нее за спиной возле телефонной будки и что ему удалось услышать? Ведь он может сообщить в службу безопасности или немецким властям.
Марианне Рондири исполнилось двадцать пять. Она окончила археологический факультет. Ее отец Вирон Рондирис тоже был археологом.
Родители Марианны долгое время сотрудничали с немецким ученым Отто Крайсманом, выступали за объявление Афин открытым городом. Когда Греция была оккупирована, Крайсман снова приехал в Афины, но теперь уже в мундире полковника инженерных войск. Узнав о гибели друзей, он взял Марианну под свою опеку, устроил в археологический отдел. Жили они в Колонаки. Отто занимал большую квартиру, реквизированную для нужд оккупационной армии, а девушка поселилась в небольшой квартирке в том же доме.
— Все еще об утюге думаешь? — дошел до сознания Марианны голос Отто.
— Да… Я кричала, чтоб выключили, было плохо слышно… а вдруг я ошиблась номером…
Она решила держаться этой версии на случай, если шпик записал ее разговор.
— Ничего страшного, — успокаивал ее полковник. — Позвоним с какой-нибудь станции и все узнаем.
Марианна посмотрела ему прямо в глаза, и ей вспомнился разговор с товарищем по организации, архитектором Фотисом, когда тот поручил ей следить за Отто.
— Шпионить за ним?! — Такая перспектива ее совсем не вдохновляла.
— Это не шпионаж, — спокойно отозвался Фотис. — Во всяком случае, не в том смысле, какой ты придаешь этому слову.
— Следить за человеком, который столько для меня сделал! — возмущалась Марианна. — И это, по-твоему, не шпионаж?
— Вообще-то мы называем это Сопротивлением, — улыбнулся Фотис. — Бывает, конечно, что и среди оккупантов попадаются люди, по той или иной причине нами уважаемые. Крайсмана, например, мы ценим как прогрессивного ученого. И это обстоятельство несколько осложняет задачу, вызывает нежелательные эмоции…
Оба они, Фотис и Марианна, состояли в подпольной группе ученых и студентов, взявшей на себя охрану художественного наследия страны. День и ночь следили они за перемещениями немцев, отмечали любое подозрительное движение в Археологическом музее, в Университете, в Политехническом институте. Им удалось спрятать в подвалах множество античных ценностей, составить каталог шедевров византийского искусства, включая те, что находились в частных собраниях.
— Видишь ли… Мы ничего не имеем против Отто Крайсмана лично, — посерьезнел Фотис. — Однако у нас такое впечатление, будто он, не подозревая об этом, работает на секретные службы.
— Я не могу шпионить за ним!
— Что ж… Тогда поговори с ним откровенно. Мол, мы такие-то и такие-то! — Фотис строго смотрел на нее. — Сможешь?
Марианна не отвечала.
— Сможешь? — повторил Фотис.
Вопрос опять остался без ответа, и Фотис стал терпеливо ей втолковывать:
— Немцы учредили специальную службу, которая действует втайне даже от гестапо и эсэс. Эта служба занимается вывозом художественных ценностей из оккупированных стран. Полагаем, что Крайсмана используют в этом деле в качестве прикрытия.