Современный грузинский рассказ
Шрифт:
Дато так и не заснул до самого утра. Правда, бывало и раньше, когда дед брал его с собой на виноградник и они оставались ночевать в сторожке, что Дато не смыкал глаз до рассвета. Похрапывая во сне, дедушка лежал рядом, а он, завернувшись в бурку, вслушивался в ночные звуки: где-то кричала выпь, пели соловьи, уныло подвывали шакалы, да ветер срывал незрелые плоды дикой груши, и они глухо тукали о землю или крышу сторожки.
Но эта ночь казалась бесконечной, и Дато непривычно ворочался на тахте. Он лежал на балконе, перила и балясины которого были сплошь увиты виноградными лозами, и сквозь просветы в листьях под самой крышей можно было
Перед вечером Дато долго сидел во дворе, и его несколько раз окликали из дома: чего ты там торчишь, пора, мол, спать, в деревне спать все уже давно легли.
Сперва отправились спать отец с матерью, за ними — дедушка и бабушка, но старики долго не засыпали и о чем-то тихо переговаривались. Дед покашливал, бабушка бранила его: «Говорила тебе: не спи на сырой земле, вот ты и простыл». Дед клялся, что не спал, но бабушка не унималась: «Да как же не спал, когда я сама видела! А еще клянется, бесстыжие твои глаза!»
Вдали прогрохотал ночной поезд, и старики наконец замолкли. Вскоре Дато услышал тихий дедушкин храп. По улице, зажатой с обеих сторон плетнями, прошел пьяный, что-то напевая вполголоса, и разбуженные собаки долго лаяли ему вслед. Потом все смолкло.
Дато лежал на спине, заложив руки под голову, и глядел в небо. Ему казалось удивительным, что он не может заснуть, — вроде бы не о чем и думать, а сна все равно нет…
Прокричали первые петухи. Из комнаты стариков послышалось бормотанье, скрипнула тахта. Это, наверное, бабушка встала и выглянула в окно.
— Светает? — шепотом спросил ее дед.
— Нет еще… Харипарии [23] пока не видать…
Снова раздался скрип. Старики замолчали.
Дато глядел в просветы между листьями. Сорвалась звезда и прокатилась по небу. Потом упала еще одна. Луна уже опустилась к горизонту. Какая-то звездочка неотступно следовала за ней. Петухи прокричали во второй раз. Пес снова проснулся и залаял. Ему ответили соседские собаки. По дороге проехал всадник, собаки полаяли на него и замолкли.
23
Харипария — утренняя звезда, Венера.
— Нет еще Харипарии? — послышалось из комнаты.
— Нет, нет, спи… Говорила тебе: не лежи на сырой земле!
— Да сухая она была!
Восток заалел, и на горизонте появилась большая, яркая звезда. Другие звезды, помельче, сразу потускнели. «Наверное, это и есть Харипария», — подумал Дато и стал не мигая смотреть на нее. Ему очень хотелось, чтобы она скорее поблекла и наступило наконец утро. Но звезда сияла все так же ярко и Дато злился.
Но вот и она потускнела.
Теперь уже совсем рассвело, и если кто и увидит Дато, то не бросит на него подозрительного взгляда и не будет приставать с расспросами. Пока родители встанут, он успеет умыться и принести из огорода зелень. Никто не застанет его врасплох, никто не посмеет спросить: «И что это тебе не спится? И о чем это ты думаешь?» Больше всего он сейчас боялся именно этого: как бы кто не догадался, о чем он думает…
На балкон, в одном белье, вышел отец, сонными глазами оглядел двор и, ничего не сказав сыну, пошел обратно. Дато обрадовался, что его не заметили, тихо выскользнул из постели и спустился во двор. Ополоснув лицо водой из-под крана,
Дато сбежал вниз по улице и вышел на дорогу.
И опять стал думать о той девочке…
Она приехала из города в июле. Родители ее отца во всем старались угодить единственной внучке. Бабушка ни на шаг от нее не отходила, не переставая восхищенно приговаривать: «Красавица ты наша… Поживешь у нас июль и август, немножко и сентября прихватишь, а там, дай бог, и виноград созреет. Самые первые гроздья твои будут! Поешь досыта, а потом мы тебя сами в город отвезем, и до следующего лета будем жить одной надеждой — снова увидать тебя, ненаглядная ты наша!»
Деревенские мальчишки, которым она сразу приглянулась, бегали за ней табуном, часами караулили возле ее двора. Стоило ей пойти за водой — и они тут как тут; держались они на расстоянии, но то и дело окликали ее по имени или выкрикивали какие-то бессмысленные слова.
Девочка словно не замечала их. Но и сидеть все время дома ей скоро надоело. Сперва она робко поглядывала на калитку, потом подолгу стояла у изгороди и смотрела на улицу, постепенно осмелела и однажды даже отправилась погулять в лес. Дед и бабка так перепугались, что просто-напросто заперли внучку в комнате. Однако теперь мальчишки целыми днями торчали возле изгороди, грозя развалить это шаткое сооружение.
Огорченные старики отправили в город письмо: приезжайте, мол, и заберите ее отсюда, боимся, что не убережем наше сокровище. Хоть мы и заперли ее, но вдруг не доглядим — тогда беды не миновать.
Долго ждали они ответа.
Наконец решили справиться у соседей: не едет ли кто в город, не возьмет ли с собой внучку?.. «Ну вас, — думали про себя соседи, — свяжешься с вами, а потом и сам не рад будешь», а вслух отвечали: «Кто сейчас в город поедет — вот-вот виноград созреет, у каждого дел невпроворот…»
Дато еще вечером узнал, что девочку собираются отправить в город, и потерял покой. Он сел возле ореха и стал неотступно думать о ней. Неожиданно ему пришла в голову мысль взглянуть на себя со стороны. Истоптанные ботинки, старые штаны с пузырями на коленях, разорванная рубаха — на кого он похож? Он вскочил и как сумасшедший бросился в дом. Отец с матерью ушли в бригаду, старики возились на огороде. Дато только этого и надо было. Он влетел в комнату и оделся во все новое. Посмотрел на себя в зеркало, но еще больше не понравился себе. Снова переоделся — надел поношенные, но чистые штаны и красную рубаху.
Старики даже не заметили, как он вышел со двора.
Прошелся несколько раз мимо дома девочки. Двор был пуст: ни деда, ни бабки, ни внучки. «Уехали, наверное», — подумал Дато и собрался было бежать, как вдруг окно открылось и выглянула она. И улыбнулась ему. Но тут же за ее спиной возникла старуха, и окно захлопнулось.
Дато еще долго ходил по дороге.
Наконец в доме началось какое-то движение — видимо, старики и девочка начали готовиться в дорогу. Запрягли осла в арбу, посадили девочку, погрузили вещи, уселись сами и тронулись в путь. До станции было далеко. Сначала нужно было проехать через всю деревню и на окраине, возле колхозного гумна, свернуть в сторону. Потом дорога шла под уклон, затем через большое поле, сосновый бор и сразу за ним упиралась в железнодорожную платформу.