Современный грузинский рассказ
Шрифт:
Псхулухиа бросил трубку, сел в свою белую «Волгу» и, грозясь: «Все, в последний раз предупрежу его!», выехал в гараж.
Шоферы, собравшись в круг, рассказывали анекдоты. При виде Псхулухиа умолкли.
— Все еще нет его?! — возмутился генеральный директор.
— Нет, — отозвался техник.
— Пусть только заявится, покажу ему! Десять часов! Министры так не задерживаются. — Псхулухиа уселся за стол Бакаши.
Шоферы снова принялись за анекдоты и весело хохотали, забыв обо всем. Когда скрипнули ворота, они разом оглянулись на шедшего
— Все еще не появился? — прогремел голос Псхулухиа из директорского закутка — «кабинета».
Шоферы расступились, и взору Псхулухиа предстал сверкавший орденами и медалями Бакаша.
Все замерли, непривычную тишину нарушали лишь шаги генерального директора — Псхулухиа почему-то подходил на цыпочках, словно побаивался, и не скоро приблизился к Бакаше.
Какое-то время все продолжали молчать. Водители, как бы не веря глазам, притрагивались к орденам и медалям. Наконец один, преодолев растерянность, смущенно промямлил:
— Что это за орден?
— А этот? — осмелел и другой.
Бакаша ответил и одному и другому. И посыпались вопросы. А уж ребят ничто не могло унять. Они, как видно, впервые видели воочию боевые награды.
— Постой, постой, а почему у тебя орден Суворова? — злорадно, будто уличая в обмане, вопросил Псхулухиа. — Им только командующего армией награждают!
— Верно, орден Суворова 1-й степени первым получил маршал Жуков 28 января 1943 года после Сталинградской битвы.
— Что он получил, это известно. Тебе почему дали, тебе?
— Было дело, значит.
— А орденом Невского награждают за личный героизм… Да? Может, ошибаюсь? — заметил один из водителей.
— Не ошибаешься. Так и есть! — ответил бригадир.
Фронтовая газета «Вперед к победе!», ноябрь 1942 г.
«Командир батальона Г. Бакашвили одним из первых награжден орденом Александра Невского. Этой высокой награды Г. Бакашвили удостоен за проявление исключительного мужества, находчивость и отличную боевую подготовку. Несмотря на явное превосходство сил, фашисты не сумели перейти рубеж, который оборонял батальон Г. Бакашвили, и отступили, бросив на поле боя свыше половины живой силы и техники».
— Да ты генералом был, друг, или… — начал было Псхулухиа, но его грубую шуточку оборвало глухое молчание.
— Полковником я был!.. И все на мне мое — и ордена, и медали, и погоны! — усмехнулся Бакаша. — А вы, ребята, посмотрели, и хватит, марш в школу!
Ребята разлетелись, как стайка воробьев.
Водители молча сели в свои машины, незаметно смылся и Псхулухиа.
Бакаша раздал путевки. Трудовой день хотя и с опозданием, но начался.
На следующий день Бакаша пришел на работу рано, как обычно.
Вы скажете: это надумано,
У техника уже готовы были путевки.
Бакаша быстро подписал их, и машины без задержки одна за другой выехали из ворот гаража. Душа радовалась — такой кругом царил порядок.
В директорской комнатушке зазвонил телефон. Трубку успел взять техник.
— Кого? Нет у нас такого, — и положил трубку на аппарат.
— Кого спрашивали? — поинтересовался Бакаша.
— Какого-то Георгия…
Телефон зазвонил снова, и снова техник перехватил трубку.
— Это Псхулухиа говорит, — услышал техник в трубке.
— Слушаю, батоно!
— Повторяю, мне нужен батони Георги…
— Нет у нас такого…
— Как это нет?! Ты лучше меня знаешь? Дай мне Бакашвили, Бакашвили!
Да, с самого начала хотел сказать — и забыл: Бакашвили звали Георгий.
Перевод Э. Джалиашвили.
ДЖЕМАЛ КАРЧХАДЗЕ
ВЫСОКИЙ МУЖЧИНА
Справа — скала. Слева — ущелье. Меж ними — серая дорога.
По ней тарахтит старый, разболтанный автобус.
Пассажиров то и дело немилосердно встряхивает. Когда водитель тормозит или резко переключает скорость, их так швыряет вперед, словно они вот-вот оторвутся от сидений и устремятся вперед в свободном полете. Но в действительности полет им конечно же не угрожает — каждый цепко бережет свое место, приспосабливаясь, как может, к этой езде.
В автобусе довольно просторно, хотя почти все сиденья заняты. Свободно лишь заднее. На нем в безучастном одиночестве расположился какой-то мужчина, вцепившийся в портфель обеими руками. Видно, что совсем недавно он неплохо выпил, и беспокойная мысль о сохранности портфеля была, наверное, последней звездочкой его меркнущего сознания… Сейчас он борется со сном, его мотает по сиденью, но портфель надежно прижат к груди.
В те минуты, пока дорога терпима, ход автобуса относительно ровен, в зеркальце водителя можно увидеть его лицо. Тогда видны гладко зачесанные назад волосы, низкий лоб, густые брови и широкие скулы… Спокойное лицо человека, который, слава богу, ни на что уже не надеется.
Пассажиры — народ довольно пестрый… У каждого — своя цель, свой путь и свое обличье. Окажись тут педантичный психолог или дотошный социолог с их попытками строго научной систематики и классификации — задача была бы не из легких… И все же этих, столь разных людей, волею случая оказавшихся вместе, что-то сплачивает. Это — дух, нерв сообщества, пусть и краткого.
Он явствен, он есть, и благодаря ему пассажиры мирно сосуществуют, стоически перенося жару, ухабы, сладкий, душный запах пота… Все уже привыкли, притерпелись ко всему, а главное — друг к другу.