Современный кубинский детектив
Шрифт:
Осорио кивнул, вынул из ящика стола чистый лист бумаги и протянул его Хосе Антонио вместе с шариковой ручкой.
— Напишите, пожалуйста, здесь свое полное имя и домашний адрес.
Хосе Антонио с улыбкой повиновался, поставив внизу энергичную подпись. Уже в сотый раз Осорио смотрел на его правую руку: все пальцы на ней были целы.
— Никуда не уезжайте, — сказал Осорио, провожая его до дверей, — следствие продолжается, и вы нам еще можете понадобиться.
— К вашим
После его ухода Осорио подошел к окну.
— Надо проверить, Рубен, действительно ли Хосе Антонио Трухильо был на консультации у доктора Анхеля Мирамара в четверг с восьми до десяти утра.
— Слушаюсь. Я уже записал себе.
— Итак, продолжим — мы не можем терять время.
Уже в машине сержант задал вопрос, который давно вертелся у него на языке.
— Почему ты ему сказал, что Сабас жив?
— Сам не знаю, какое-то внезапное озарение, еще неясная мысль.
— Думаешь, он убийца?
— А ты?
— Против него нет улик.
— Согласен, однако отсутствие доказательств и улик еще не говорит о невиновности.
— Если он действительно был у врача между восемью и десятью часами утра, он не мог совершить преступление.
— Логично. Но где доказательства, что он там был?
— Они нам неизвестны.
— Как неизвестно, действительно ли у него были почечные колики или это была его реакция на мои слова, когда я сказал, что Сабас жив.
— Потом он успокоился.
— Нет, он понял, что я солгал. Мне показалось даже, что он угадал ход моей мысли. Во всяком случае, пока очевидно одно: его ненависть и презрение к брату.
— Кстати, — воскликнул Рубен, щелкнув пальцами, — я забыл тебе сказать, что дом в Сьюдамаре, который принадлежал Хосе Мануэлю, после победы революции превращен в детские ясли. Называются они «Исмаэлильо» и расположены рядом с домом для престарелых. Старые по соседству с малыми. — Рубен улыбнулся. — Дом был национализирован в пятьдесят девятом году, и никто в нем тогда не жил.
Остановив машину у дома доктора Мирамара, Осорио и Рубен вышли и были удивлены, не увидев в приемной ни одного пациента. Однако жена врача рассеяла их недоумение.
— По пятницам Анхель не принимает.
— Мы хотели бы видеть его, сеньора.
— Он мне сказал, что обедать дома не будет и что собирается идти к вам давать... как это... он назвал...
— Письменные показания.
— Да-да, правильно.
— Мы не можем ждать доктора и очень просили бы вас нам помочь.
— Но Анхеля нет и... Я не знаю, как он к этому отнесется...
— Это совершенный пустяк. Нам нужно лишь посмотреть список больных, которые были
После некоторого колебания женщина пригласила их в библиотеку. На письменном столе, на том же самом месте, что и в прошлый раз, лежала тетрадь, куда заносились имена пациентов. Женщина протянула ее Осорио, Осорио просмотрел запись четверга, и Рубен тоже — из-за плеча своего начальника.
— Здесь нет имени Хосе Антонио, — сказал он, — а это значит...
— Кто вам нужен, скажите, пожалуйста. Я помогу...
— Мы ищем пациента по имени Хосе Антонио Трухильо.
— Ах, Пепе! Но его полного имени вы здесь не найдете. — Женщина взяла тетрадь, и ее указательный палец скользнул по странице. — Вот, пожалуйста: Пепе Тр. — Она вернула тетрадь Осорио. — Поскольку он наш старый пациент и к Тому же знакомый, я записываю его как Пепе и добавляю Тр., чтобы не спутать с другим Пепе, тоже нашим знакомым. Здесь записаны те, кто получили консультацию. Видите, Пепе был принят в десять двадцать пять.
— А где предварительная запись?
— Вот она. — Женщина приподняла чучело обезьяны, державшей коробок со спичками. — Кажется, если только я не ошибаюсь, Пепе записался рано и ждал Анхеля. Я помню это потому, что поила его кофе и просила посмотреть Клотильду. — Она улыбнулась. — Клотильда это моя кошка, уже несколько дней она не ест и гуляет по крышам.
Во второй тетради имя Хосе Антонио, на этот раз полное, было тотчас обнаружено.
— Согласно этой записи, Хосе Антонио Трухильо пришел на прием в восемь часов пять минут утра. У вас хорошая память.
— А что я вам говорила?!
— Хорошо, но почему здесь его имя написано полностью?
— Это объясняется очень просто. При предварительной регистрации Анхель не разрешает мне записывать имена моим способом. Он должен знать полное имя пациента. Иногда приходится делать запросы, наводить справки в архиве, понимаете? А уж потом, когда я регистрирую тех, кто получил консультацию, я могу писать имя пациента, как мне нравится. Так распорядился Анхель, а он человек очень аккуратный.
Феликсу Арриасе было велено дождаться доктора Анхеля Мирамара, взять у него письменные показания, приложить их к показаниям Хосе Антонио Трухильо и отправить вместе на графическую экспертизу для сравнения с почерком, которым была написана записка, найденная в кармане рубашки Хайме Сабаса.
Осорио же с Рубеном отправились к Хулии Пардо, вдове Хосе Мануэля Трухильо. Времени у них было в обрез. Затормозив прямо у дома, они почти побежали к воротам.