Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
Он поклонился и вышел. Пораженный Сага долго сидел неподвижно — это был новый, совершенно незнакомый Бауманн. «Я знаю его столько лет…» Директор покачал головой. Бумаги он спрятал в сейф.
Совещание началось без него. Он рассеянно извинился и сел. Когда предложили проголосовать, он тоже поднял руку, хотя так и не понял, о чем шла речь.
Инженер Голиан видел, как ушел из кабинета директора Бауманн, а немного погодя и сам Сага. Он подождал немного, потом быстро зашагал к заводским гаражам. Лицо его было бледным и осунувшимся. Поднялся ветер, на юге небо стало
Он закурил и поехал. Навстречу шли парни и девушки, они возвращались с купанья, ели мороженое. Близился вечер, а там — кино, поцелуи в воротах…
Голиан стиснул зубы и затормозил, машину оставил на другой улице, он всегда оставлял ее здесь, многие считали это чудачеством, сестра тоже. Со временем все привыкли, привыкла и Анна.
Сестра, заслышав его шаги, ждала, стоя в дверях кухни. На приветствие не ответила.
— Что с тобой? — спросил Голиан.
— Тебе открытка от жены.
— Да… — равнодушно протянул Голиан,
— И тебя это не удивляет?
— Ах, оставь, — ответил он недовольно. — Пива у нас нету?.
— Нету. Открытка на столе.
— Потом прочту. — Он прошел в кухню.
— На столе в твоей комнате, — настаивала Анна,
Он махнул рукой и позвал:
— Анна, поди сюда.
Сестра была маленькая, с измученным лицом.
— Иду, — откликнулась она послушно и медленно, словно к святыне, двинулась к нему.
— Ты боишься? Она кивнула.
— Не бойся. — Инженер смотрел на стену за ее спиной. Стена была белая с голубым узором. Тонкие линии соединялись в звезды и крестики. Он прикрыл глаза, ему не нравился этот узор.
— Я прочла, — шепнула Анна. — Она пишет, что хочет вернуться.
— Когда? Да ты успокойся! Когда — не пишет?
— Нет, Дежо, только… что хочет как можно скорее. Он улыбнулся — улыбка больше походила на горькую гримасу, — похлопал сестру по плечу.
— Еще много воды утечет!
— Дежо! — воскликнула Анна. — Не будь таким бессердечным, ты же знаешь, каково мне!
Кухня блестела чистотой. На столе лежала сетка с покупками: молоко и кольраби, черешня, банка сметаны, рис. Над диваном в клетке купалась в своей мисочке канарейка. В подсвечнике стояли две необгоревшие свечи.
— Меня никто не спрашивал?
— Не знаю, я только что вошла.
Он снова похлопал ее по плечу.
— Если будут звонить, — предупредил Голиан, — трубку не снимай, а если кто явится, скажешь — меня нет.
— А ты правда уедешь?
— Да, мне надо отправить телеграмму.
— Ведь можно из дому.
— Нет, никаких телефонных разговоров. И ты никому не звони, ладно?
Сестра кивнула, ожидая объяснения, но он уже ушел. Слышно было, как хлопнула дверь: он остановился на пороге своей комнаты. Потом вышел, запер дверь, дважды повернув
Почта была неподалеку. Но Голиан тем не менее поехал в машине. Он остановился под самой вывеской «Телеграф — телефон» и вошел в небольшое помещение. Девушка за перегородкой вызывала Попрад и Превидзу, инженер писал адрес: «Иозеф Донат, Братислава…» Он стоял спиной к дверям и не видел, как появился человек лет тридцати пяти с плащом, переброшенным через левое плечо. Голиан подал телеграмму и расплатился. Обернулся — и выражение облегчения застыло на его лице.
— Добрый день, — У незнакомца был приятный, очень молодой голос.
У инженера бессильно повисли руки. Незнакомец приблизился и сказал, улыбаясь:
— Сюда, это единственный выход. — На улице возле «трабанта» он заметил: — Неплохая машинка, съездим куда-нибудь?
Голиан вздохнул и согласился. Они сели. Голиан спросил:
— Куда?
Человек с плащом сунул руку в карман, достал книжечку и сказал:
— Спокойно! Я из госбезопасности, пожалуйста, без фокусов.
4
Вечером громыхал гром, но гроза прошла мимо, обогнув город широкой дугой. Утро было прозрачным и ветреным. Директор Сага брился и думал о вчерашнем дне: разговор с Бауманном, бесконечное сидение на заседании, потом председатель пригласил распить бутылочку вина, он отказался — хотел поговорить с Голианом — и ушел… Ждал долго, сестра инженера рассказывала про шампиньоны и цветы, был уже десятый час, когда он попрощался и вернулся домой, подождал еще, но напрасно.
Перед самым сном вспомнил Шимчика. Знал его лет одиннадцать, когда-то дружили, капитан любил поговорить о рыбной ловле, постоянно расспрашивал о людях с завода и о Голиане тоже. Давно ли все это было? Поинтересовался, кто помог Голиану получить квартиру, предполагал, что директор, когда же Сага ответил отрицательно, с сомнением покачал головой. Тогда на его погонах было всего три звездочки. А вскоре Сага увидел его уже с четырьмя и подумал: «Пожалуй, на пенсию выйдешь майором».
Сейчас директор прикидывал: может, стоит обратиться к капитану Шимчику? Голиана едва ли убедишь, у Бауманна знакомства, он не угомонится, кому-нибудь пожалуется…
Инженера, вернувшегося из эмиграции, поддержали органы госбезопасности. Когда поступило его заявление с просьбой принять на работу, кадровик ездил по делам в Прагу и взял его бумаги с собой, зашел в министерство, и ему решительно сказали: «Пусть работает у вас».
Директор не знал, что делать. А впрочем, как ни крути, а ясности нет: кто же списал эту злосчастную формулу — Голиан или кто-нибудь из молодых, которым Бауманн поручал проводить опыты… Необходимо узнать, известно им что-либо об общем объеме работы, которую они проделали? И в чем суть этого открытия. Эх, следовало бы утром пролистать документацию и, зная, хотя бы приблизительно, о чем речь, вызвать обоих — одного, кажется, зовут Сикора, второго Бауманн называл чаще инженер Стеглик, насколько я наслышан, способный и сообразительный парень…