Современный польский детектив
Шрифт:
Что там случилось, чего милиция приехала? — поинтересовалась продавщица.
Похитили эту высокую блондинку, которая приехала к Уейской. Старуху связали, а блондинку увезли на «нисе»!
Божья матерь! — воскликнула продавщица, но я не стал слушать их дальнейшего разговора. Мне достаточно было того, что я узнал.
Снова неудача. Чуть ли не из-под носа увели эту девицу. Тут я почувствовал свое полное бессилие, но где-то в глубине росла глухая, отчаянная злость. И тогда я подумал: а вдруг еще не все потеряно? Я ведь знал, где находится малина этой шайки, вряд ли они станут искать другое место, чтобы спрятать эту злосчастную Эльмер. Я был уверен,
Небрежно сунув руки в карманы пальто, я не торопясь, подошел к группе зевак, окруживших милиционера. Остановившись позади этой группы, с жаром обсуждавшей происшествие, я какое-то время прислушивался к разговору, что дало мне возможность более обстоятельно разобраться в случившемся. Их было трое, и они вынеслн тахту, накрыв ее покрывалом... Из всего, что я услышал, единственно точно можно было установить количество вероятных моих противников. Ну, а мог я рассчитывать, что они все трое окажутся на месте? Неужели столько человек будут охранять эту девчонку, да еще связанную?
Повернувшись, стараясь не привлекать ничьего внимания, я не спеша, направился к мапшне. Весь во власти эмоций и жажды действий, я сразу же хотел ехать на Градовую. Но, немного поразмыслив, пришел к выводу, что, пожалуй, лучше чуть подождать и появиться там к ночи: чем позже я туда отправлюсь, тем вероятнее, что возле нее будет меньше охраны. Я вернулся домой и сразу же позвонил Каролю. Само собой разумеется, когда он позарез нужен, его нигде не было. Ни дома, ни в редакции. Пробовал искать его еще по нескольким телефонам, где он, вероятнее всего, бывает, но, увы, безрезультатно. Пришлось отказаться от его помощи. До последней минуты у меня все же теплилась слабая надежда, что Кароль сам позвонит мне, ибо веюду, куда я звонил, просил передать ему, что жду его звонка.
Хорошо понимая, что в горло у меня ничего не полезет, вместо ужина я приготовил себе крепкий кофе и, попнвая его, тщательно обдумывал детали предстоящей операции, стараясь учесть все возможные варианты. Время подошло к двенадцати, а телефон молчал. Пришлось отправиться одному.
Кроме финки, сохранившейся у меня еще со времен зеленой юности, никаким другим оружием я не располагал, на всякий случай еще прихватил фонарнк.
Дорогу я помнил хорошо. Оставив машину в том же месте, что и накануне, я нырнул в темноту загородной улочки. Так же как и в первый раз, ориентиром была горящая вдалеке лампочка. Дождя, правда, не было, но темень такая, хоть глаз выколи. Я все время вслушивался, не уловлю ли в темноте рокот мотора или голоса. Вокруг царила тишина. В какой-то момент долетел до меня приглушенный расстоянием гул проходящего поезда. Я подошел к деревянному забору и, напрягая слух, остановился в тени. Ничто не нарушало молчания ночи.
Осторожно ступая, я шел вдоль забора к знакомой мне щели. Пролез в дыру и загородил ее снова доской, уже находясь за забором, внимательно прислушался, прячась в тени. Черная глыба барака четко вырисовывалась передо мной.
Внимательно изучая все, что увидел за забором, я заметил на черном фойе барака слабый, едва приметный огонек. Я помнил, что окна закрываются ставнями, значит, свет просачивается через щель. Значит, внутри кто-то есть. Но кто? Только лн она? Я направился на свет, шагая по траве, которая буйно разрослась в этой части двора. По мере приближения к бараку мне начало казаться, что этот слабый огонек влечет меня к себе, притягивает, искушает. Но что он несет, радость или коварство?
Наконец я добрел до барака и, крадясь вдоль него,
Может показаться странным, но первое, что я почувствовал,— это была радость. Значит, мои догадки подтвердились, и это меня утешило. Правда, спустя минуту беспокойство и напряжение вновь охватили меня. Кто ее охраняет, сколько пх, где они? Если только один — я могу рискнуть, ну, а если больше? Что тогда? Как поступить? Бросить человека на произвол судьбы и скрыться?
Такое решение было для меня неприемлемо. Поскольку это был вопрос не только этики, но и личной заинтересованности. Девица сидела без пальто. Если с ней что-либо случится, я буду вынужден распрощаться с надеждой отыскать его. Во что бы то ни стало я должен найти выход.
Если горит свет в этой комнате, то и охрана определенно не сидит в темноте. Тогда мне удастся установить, сколько их. Я решил обойти барак и вскоре убедился, что огонь горит только в этом единственном окне. У меня затеплилась надежда, что узницу никто не охраняет.
Но эта надежда, как и многие другие, оказалась обманчивой. Проверяя одну за другой ставни, я подошел к тому окну, где накануне подслушал разговор этих бандюг, и то, что увидел, рассеяло все мои сомнения,
В знакомом мне помещении было темно, но через ши--роко открытые двери из соседней комнаты, где сидела узница, падала широкая полоса света. Ярко горела печка, и вспышкп пламени просачивались сквозь многочисленные щели в ставнях. Красные отблескп падали на фигуру мужчины, сидящего на стуле. Вытянув далеко вперед ногп, засунув руки в карманы, он сидел, запрокинув голову назад, надвинув шапку на лицо. Видимо, дремой решил скоротать время.
Что же делать? Каким образом проникнуть внутрь, поскольку совершенно ясно, что двери заперты? В этом я довольно быстро убедился, подойдя к двери и осторожно нажав на ручку.
Положение, в каком находился охранник, давало все основания считать, что он проснется, едва лишь заслышит шум. Я стоял под дверью и мучительно придумывал, как туда проникнуть. И ничего не мог придумать — от малейшего шороха мужчина проснется. В этом не было сомнений. Как же мне подобраться к нему? Выманить его каким-либо шумом наружу? Криком? Ну, а могу я рассчитывать на то, что он будет настолько беспечен и выбежит из дому? Там есть телефон — ведь эта девица разговаривала с тем своим типом, — значит, охранник, вероятнее всего, бросится к телефону и вызовет своих сообщников. У них есть машина, они довольно быстро прибудут сюда, и тогда...
Нет, это не годится. Неужели ничего нельзя придумать? Я стоял в темноте, не шелохнувшись, и пытался найти выход.
В какой-то момент я вспомнил про горящую печку. Эта печка помогла мне. Я направился к сараю и, светя себе фонариком, отыскал там большой бумажный мешок, в котором когда-то был цемент. Затем, сняв с крючков пожарную лестницу, приставил ее к стене барака. Быстро взобрался на крышу и, соблюдая все меры предосторожности, добрался до трубы. Оттуда поднималась в небо полоска дыма. Смяв мешок, я превратил его в огромный шар и с трудом затолкал в дымоход. Быстро спустился вниз, прихватив черенок от лопаты, и вернулся к окну.