Современный Румынский детектив
Шрифт:
— Услугу?!
Он опять смеется — то ли моей несообразительности, то ли над моей физиономией…
— Пока ты беседовал в вестибюле гостиницы с юным Паскару, девица с челкой встала из-за стола и подошла к столику иностранца. Прикинувшись, что беседует с его спутницей, она успела ему передать, чтобы он был осторожен, поскольку Паскару «сели на хвост». Вот этой-то детали и не хватало ребятам Стелиана.
— Хитер подонок!.. Он должен сейчас прийти ко мне на беседу.
— Пока он не пришел, зайди к майору, посоветуйся,
Я выхожу из кабинета начальника, составляя про себя план того, что мне предстоит сегодня сделать:
1) связаться с прокурором Бериндеем;
2) допросить Тудорела Паскару;
3) посетить Центральную психоневрологическую больницу.
Майора Стелиана я нахожу в его кабинете. Он приветствует меня, словно самого близкого друга.
Я показываю ему визитную карточку Тудорела Паскару и сообщаю, что к девяти часам тот должен прийти ко мне в управление.
— Меня интересует его почерк, — говорит майор, внимательно разглядывая записку Виски. — Чем я могу быть вам полезен?
Действительно, чем он мог бы мне помочь?.. Он не дожидается моего ответа:
— Эта беседа как-то связана со смертью его двоюродного брата?
— Вы в курсе этого дела?
— Относительно, — уточняет майор.
Поднимается, подходит к шкафу, вынимает оттуда пухлую папку, пролистывает ее и, найдя то, что искал, протягивает мне исписанный лист бумаги.
— Может быть, это вас заинтересует. Когда умер его двоюродный брат… Кристиан Лукач, если я не ошибаюсь?
— Позавчера, двадцать седьмого октября, около восемнадцати тридцати.
— Ну так вот, именно в этот день, между тремя и четырьмя часами пополудни, Тудорел Паскару навестил его.
Майор Стелиан не сводит с меня своих острых, пронзительных глаз, желая удостовериться, какое впечатление произвела сообщенная им информация.
— Вот это новость!.. — не скрываю я удивления.
— По моим сведениям, Виски посетил своего двоюродного брата еще и девятнадцатого октября, то есть восемь дней назад.
Я отмечаю про себя несоответствие между тем, что сказала Петронела Ставру, и тем, что рассказал Тудорел Паскару, а этот документ, который мне показал майор Стелиан, позволит мне установить истину.
— А не можете ли вы мне сказать, заходил ли Тудорел Паскару вчера, то есть двадцать восьмого октября, на медицинский факультет университета и не встречался ли он там с некоей студенткой, а именно с Петронелой Ставру?
— С абсолютной точностью — нет, не заходил, — отмечает майор.
«Итак, Петронела Ставру мне солгала, — решаю я, — преднамеренно ввела в заблуждение. Несомненно, что о смерти Кристиана Лукача она узнала от своего любовника, художника Валериана Братеша».
— Что же, спасибо.
Я поднимаюсь, чтобы уйти.
— Погодите-ка, дорогой мой! — Майор неожиданно расхохотался. — Хорош,
Нарушаешь святой принцип «ты — мне, я — тебе»! У меня тоже, капитан, есть к тебе просьба.
— Со всей душой, товарищ майор, все, что могу…
— Год назад Тудорел, будь он неладен, находился в весьма близких отношениях с некой Викторией Мокану, ассистентом в онкологической клинике. Так вот, ровно неделю назад он совершенно, по-видимому, неожиданно заехал к ней в клинику. Он провел там около двух часов… кстати, был на приеме у врача. Не думаю, чтобы он был болен. Скорее всего, речь идет о каком-то очередном финте… Будешь с ним говорить, постарайся прощупать, что за этим кроется. Меня интересует в первую очередь причина, по которой он обращался к врачу… Только и всего, капитан.
— Попробую, — обещаю я ему.
Возвратившись к себе, я узнаю от Поварэ, что меня разыскивал прокурор Бериндей и просил непременно ему позвонить.
— И Лили тоже звонила!
И все же для начала я набираю номер прокурора. Он тут же с гордостью сообщает мне:
— Капитан, слово свое я сдержал! Вместе с гражданином Цугуй я произвел осмотр комнаты Лукреции Будеску. В старом чемодане найдена разорванная на мелкие клочки фотография Петронелы Ставру, а также ни более и ни менее как шесть фотографий Кристиана Лукача. В том же чемодане я обнаружил к тому же медицинские справки, помеченные сорок вторым — сорок третьим годом… ну и всякую прочую мелочь, не заслуживающую внимания.
— Стало быть, загадка исчезновения фотографии прояснилась… А магнитофона вы там не обнаружили?
— Зачем этой несчастной женщине магнитофон? — Мой вопрос почему-то рассмешил прокурора. — Да, еще кое-что, чуть было не забыл! Цугуй и его жена знали, что Лукреция Будеску в прошлом болела, но считали, что она полностью излечилась. Все последние годы она вела себя вполне нормально, у нее не было ни одного припадка… Ну а что вы намерены предпринять сейчас?
Я знакомлю его с намеченным планом действий, и он от всего, можно сказать, сердца желает мне удачи. Я гляжу на часы — пожалуй, я еще успею позвонить и своей невесте. Но моим благим намерениям не суждено было сбыться по причине безупречной пунктуальности Тудорела Паскару.
Он вошел с непринужденным — но вполне в пределах вежливости и благовоспитанности — видом. Поздоровавшись, остался в дверях, дожидаясь моего приглашения войти и сесть. Что я и делаю. И вновь я вынужден отметить его элегантность — на нем пиджак из толстой плотной шерсти и брюки из легкой ткани в тон пиджаку. Мы сидим лицом друг к другу, нас разделяет только письменный стол. У Тудорела лицо хорошо выспавшегося и отдохнувшего человека — на нем не обнаружить никаких следов его весьма, судя по моим сведениям, беспорядочной жизни. Даже обязательных в этом случае темных, кругов под глазами — и тех нет.