Союз нерушимый
Шрифт:
Сон избавил меня от очень неприятного вопроса: что делать дальше? Я оказался в дурацкой ситуации, которая, как мне казалось, не имела выхода. Меня спасли из знаменитых застенков КГБ, но долго ли я сумею продержаться на свободе - неизвестно. Оставалось лишь надеяться, что пропавший куда-то Разум (а я не сомневался, что это был он) пропадёт уже навсегда и оставит меня в покое.
12.
Я спал без задних ног и видел цветные сны.
Снился бабушкин дом. В детстве, когда я приезжал на каникулы, меня укладывали на небольшом диванчике, который дед, мастер на все руки,
Под окнами росло вишнёвое дерево, и, когда взошедшее солнце начинало припекать, по комнате распространялся, смешиваясь с вездесущим запахом лекарств, аромат смолы и тёплой древесной коры. В такие моменты я обычно открывал глаза и смотрел, как летали, закручиваясь в небольшие вихри, яркие жёлтые точечки пылинок. Мне нравилось представлять, что это - звёзды, а я - сверхсильное существо, свидетель жизненного цикла целой галактики.
И сейчас подсознание вернуло меня в те времена.
Спокойствие, тепло, уют, запахи смолы, пыли, лекарств и полнейшая безмятежность. Можно спать сколько угодно, ведь торопиться некуда. Впереди ещё полтора месяца каникул и целая жизнь. Иногда сквозь сон я слышал, как тихонько скрипела дверь: Зинаида заглядывала посмотреть, как я тут и не собираюсь ли учинить какое-нибудь непотребство. Подсознание причудливо вплетало старуху в сон, делая её присутствие в моём детстве логичным и не вызывающим никаких вопросов.
Утро уже близко, поэтому скоро меня должны прийти будить. Родители не давали спать слишком долго, чтоб я не нарушал режим. Вот снова скрипит дверь, быстрые шаги и меня трясут за плечи - очень сильно и грубо.
Я открываю глаза и тут же вспоминаю, где нахожусь. За окном непроглядная темнота, лишь изредка вспыхивает что-то. Красное-синее, красное-синее.
Надо мной нависло перекошенное старушечье лицо.
– Вставай! Надо бежать!
– скомандовала она с таким количеством металла в голосе, что из него можно было отлить крейсер.
Я, всё ещё ничего не понимая, скатился с кровати.
– На!
– Зинаида из прихожей бросила в меня серым дедовым плащом. Когда я поймал его, оказалось, что в него старуха завернула цветастую длинную юбку, пёстрый платок и мои пистолеты. Всё-таки нашла.
По полу что-то глухо стукнуло. Я включил ночное видение, и лицо само собой вытянулось от удивления. Зинаида стояла, опираясь, словно это был костыль, на длинный армейский ручной пулемёт. Судя по резьбе и металлической плашке с буквами на прикладе - именной. При малейшем движении патронная лента, уходившая в короб, тихо позвякивала.
Я надел плащ и торчал посреди комнаты, как дурак, сжимая в руках юбку с платком и не зная, что делать. Зинаида проковыляла на балкон, отпихнув меня в сторону, когда я оказался у неё на пути.
– Чего встал?
– рыкнула она и осторожно выглянула на улицу.
Похоже, там её увидели: стальной голос громкоговорителя рявкнул так, что я подпрыгнул на месте:
– Иванов! Сдавайтесь! Вы окружены! Отпустите заложника!
Старуха открыла окно:
– Ой! Не стреляйтя, робяты! Не стреляйтя! Убьёть он меня!
– она говорила
Красный-синий. Красный-синий. Под окнами стояло несколько хорошо знакомых мне чёрных "волг" с мигалками.
– Короче!..
– повернулась старуха ко мне.
– Времени мало, поэтому слушай внимательно. Дом окружён, тебе не уйти. На крыше напротив вижу снайперскую пару, внизу - оцепление. В подъезде уже спецназ, поэтому...
Она профессионально заехала мне в нос: так, что я не успел увернуться и плюхнулся обратно на диван. Тут же стало нечем дышать, и я почувствовал, как по губам стекают солёные капли.
Поспешно зажав нос ладонью, я спросил, гнусавя, как слонёнок из мультика:
– Какого фвена?
– Надевай юбку и платок, а потом выбегай в подъезд и зажимай нос. Кровищи чтоб побольше. Как я говорила, слышал? Изобразить сможешь?
Я кивнул, поняв её план, но всё ещё не до конца осознавая, что тут вообще происходит и зачем старухе меня спасать.
– Это ты? Разум?
– я убрал ладонь от носа, чтобы напустить побольше кровищи.
– Что?
– нахмурилась Зинаида.
– Какой ещё к чёрту разум? Я тебе в башке ничего не повредила? Одевайся давай, скоро начнётся!
Как будто услышав её, матюгальник на улице продолжил свои увещевания:
– Иванов! Отпустите заложника, и никто не пострадает!
Красный-синий, красный-синий.
– Зачем вы мне помогаете?
– я не думал спорить со старухой: если она собиралась прикрыть мой отход, было бы глупо перечить. Но я хотел понять, почему.
– Затем, что старая уже. Давно мечтала прихватить с собой двух-трёх таких же мудаков, - она указала в сторону окна, по запотевшему стеклу которого плясали яркие блики мигалок. В темноте старушечьи морщины словно углубились, и лицо стало похоже на вырезанную из чёрного дерева маску какого-то африканского божества.
– За сына и деда своего отомстить. Да и за то, что ноги у меня отказали.
– Так дед же от осколка умер...
– недоверчиво сказал я.
– ...Только его перед этим на допросы затаскали, - злобно выплюнула Зинаида.
– Почему, мол, твой сын, сын героя девять раз поднимал солдат в атаку на высоту, а в десятый не смог? Такие вот, как ты, его и убили.
Я округлил глаза.
– Сразу догадалась, не совсем ещё из ума выжила. Вас таких за версту видно. Да и нет в стране бродяг давно, одни беглые. А потом по телевизору сказали, что, мол, сбежал американский шпион, ну и стало понятно, откуда ветер дует. Что, бурильщик?
– скрипуче засмеялась старуха.
– Взяли тебя за жопу свои же? Дослужился?
– Дослужился, - я прятал глаза.
– Спасибо.
– Спасибом твоим пулемёт не зарядишь, - процедила Зинаида.
– Топай давай. И убей там побольше. А я, наконец, деда с сыном повидаю, - старуха положила пулемёт на плечо и меня пронзила догадка.
– "Зинка"!
– воскликнул я.
– "Зинка-пулемётчица!" Дважды герой!
– Уже не герой, - сплюнула Зинаида и, не отодвигая в сторону тюль, нажала на спуск.
В комнате оглушительно прогрохотала пулемётная очередь, расколотившая окно и прочертившая ярко-белую трассу к машинам оцепления, а я, приняв это за сигнал, зажал липкое от крови лицо, натянул платок на глаза и, путаясь в юбке, выбежал в подъезд.