Создатели Империи
Шрифт:
Только в эпоху Просвещения, когда возникли новые, прогрессивные идеалы, его звезда померкла, но все-таки не закатилась окончательно. В период романтизма и расцвета исторической науки легенда о Карле не возродилась, но образ великого императора был оценен по достоинству, и эта оценка еще и сегодня в основном определяет наше отношение к нему. Значение этого образа для нас еще больше возросло благодаря современным процессам развития.
Фигура Карла выходит за узкие национальные рамки. Поэтому он был подвергнут резким нападкам во время господства националистических идей в гитлеровском рейхе. Великий монарх был, однако, успешно защищен немецкой исторической наукой в дискуссии, которая делает ей честь. Карл Великий настолько же принадлежит немецкой истории, насколько французской или итальянской: германец Карл — это европейская фигура. Еще при жизни придворные ученые называли
Хотя прах Карла более тысячи лет покоится в его любимой капелле Марии в Аахене, этот великий монарх все еще продолжает зачаровывать умы. Его образ еще не освещен достаточно полно, он продолжает оказывать влияние, вызывать как восхищение, так и сомнение. Тогда как одним император средневекового Запада кажется символом новых надежд Европы, другие же, особенно с недавних пор, выражают сомнения в его историческом величии: он якобы был героизирован под впечатлением благожелательно настроенных к нему летописцев. Образ Карла нуждается в корректировке и больше, чем раньше, — в учете слабых сторон. Действительно, для исторической науки было бы мало пользы от замалчивания этих слабостей. Не следует думать, что великий человек потеряет свое величие, если его упрекнуть в человеческих недостатках. Ведь Карл Великий обязан своей славой не нам и не историческим трудам, а своему существованию, своим делам и своему последующему влиянию.
То, что мы можем сообщить о нем, не складывается в биографию в современном смысле этого слова. Мы не можем обрисовать личность первого средневекового императора в ее внутреннем развитии и пытаться понять, исходя из этого его действия. В этом случае мы оказались бы в плену предпосылок, возникших только со времени пробуждения самостоятельной личности, «развития индивида», с которого, по Якобу Буркхардту, началось Новое время. Предпосылки, которые мы должны учитывать, — это средневековый мир и его общественная система, на которую равнялся средневековый человек вообще и Карл Великий в частности, хотя именно он эту систему и создал. Поэтому образ Карла Великого может стать понятным только в контексте его времени, его окружения и его поступков.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО
Своими достижениями Карл Великий обязан не только личной доблести. Полностью принадлежа ему, они все равно связаны с историческим местом. Это место, то есть определенное средневековое государство, в свою очередь, неразрывно связано с родом, к которому он принадлежал и который по имени своего величайшего сына был назван родом Каролингов. Еще до Карла из этого рода вышел целый ряд выдающихся, из поколения в поколение превосходящих друг друга представителей. И вот в середине исторически обозримого существования род Каролингов достиг своего расцвета — царствования Карла Великого. Таким образом, деяния Карла были прямым продолжением общих достижений его рода, который в стремительном взлете стал во главе франкского дворянства и в конечном итоге занял место Меровингов. Когда Карл, будучи франкским королем, расширил свои владения до размеров западноевропейской империи, он завершил то, что начали его предки.
Возвышение Каролингов образует предпосылки для деятельности Карла Великого. Это возвышение, в свою очередь, напрямую связано с упадком королевской власти Меровингов.
С тех пор как Хлодвиг устранил мелких франкских королей и основал меровингское королевство, управление созданной им империей принадлежало только его роду. Этот род хвастался своим божественным происхождением и якобы был отмечен королевской святостью, которая передавалась по крови. Так как по понятиям того времени все основывалось на кровных связях, все королевские сыновья как носители одной и той же крови были достойны власти. Вера в «святость крови» монаршего рода (К. Гаук) повлекла за собой раздел земель. Теоретически этот раздел не противоречил единству королевства, которое оставалось в руках представителей одного рода. Фактически же осложнения все равно возникли, потому что алчные наследники стремились увеличить свою часть земель за счет других. Следствием была постоянная борьба внутри королевского дома, власть которого из-за этого с течением времени все больше ослабевала. В выигрыше осталось феодальное дворянство, укрепившее свое положение благодаря этой борьбе. В средневековой Европе часты были случаи раздела страны из-за внезапной смерти монарха. В VI веке образовались три части франкского королевства: Австразия, Нейстрия и Бургундия. Созданные по чисто династическим мотивам, они все больше обособлялись, тем более, что по составу населения сильно отличались друг от друга. Восточная область, Австразия, была населена преимущественно германцами, западная, Нейстрия — романцами, первоначально германская Бургундия тоже была сильно романизирована.
Все эти процессы находились в тесном взаимодействии. Свой характер они изменили, когда дворянство приняло активное участие в борьбе. Соперничество братьев короля превратилось в противоборство между Нейстрией и Австразией (Бургундия играла при этом лишь второстепенную роль). Королевская власть и дворянство боролись за расширение сфер влияния, и обе стороны устанавливали границы.
Противостояние достигло наивысшей точки при несгибаемой, устоявшей перед всеми ударами судьбы королеве Брунгильде, которая, будучи последовательной поборницей монархического принципа, пыталась из Австразии объединить всю франкскую империю. При попытке устранить короля Нейстрии Брунгильда натолкнулась на сопротивление австразийского дворянства, которое ее свергло и
Свержение и жестокое убийство Брунгильды в 613 г. стало поворотным моментом в истории франков. Хлотарь II завладел всем франкским королевством. Но этим он был обязан австразийскому дворянству, которое потребовало платы за свою помощь. В знаменитом эдикте следующего года король был вынужден узаконить требуемые дворянством права и сверх того уступить ему право на назначение графского титула.
При этом решающем повороте событий вождями австразийского дворянства стали два человека, которых последующие Каролинги чтили как своих первых известных предков: Арнульф Мецкий и Пипин Старший. Они и потом сохранили свое влияние при дворе: Пипин при Хлотаре II был мажордомом, а Арнульф, бывший до этого управляющим королевскими доменами [21] , стал епископом и тоже принял участие в управлении королевством. Оба упрочили свое положение еще и тем, что через своих детей состояли в родственных отношениях: сын Арнульфа Анзегизел женился на дочери Пипина Бегге. От этого союза произошел род Каролингов. Так как брат Бегги в середине VII в. погиб при государственном перевороте, потомство Анзегизела и Бегги, то есть Каролинги, объединились и взяли в свои руки владения Арнульфа и Пипина. Судя по расположению монастырей Оерен и Пфальцель в Трире, Прюм, Эстернах, Нивель, Стабло и святого Арнульфа в Меце, которые были основаны представителями этого рода или подарены им в собственность, эти владения простирались по всей области Мааса и Мозеля, а их обладатели уже в VII веке были могущественнейшей семьей Австразии.
21
Домены — земельные владения (Прим. ред.).
Но истинное счастье рода Каролингов состояло в том, что он из поколения в поколение давал миру мужчин необычайной силы и одаренности. Все они, как и их первые известные предки, были вождями австразийской знати и быстро распространили свое влияние на все франкское королевство.
Еще сын Анзегизела и Бегги Пипин Средний, называвший себя «герцогом Австразийским» (dux Austrasiorum) и тем самым создавший основу своей власти, после длительной, с переменным успехом борьбы в 687 г. у Тертри победил нейстрийского мажордома. Этой победой он добился господства Австразии над Нейстрией, а для себя и своего рода «особого принципата», то есть фактического управления всем франкским королевством. Наделенный такой властью, он продолжал называться мажордомом. Но совершенно ясно, что при нем эта должность приобрела другое содержание, чем при ее первых обладателях. Если первоначально мажордом был придворным чиновником, которого назначал король, и он, как представитель короля, возвышался над дворянством, то теперь он стал представителем дворянства перед королем. Как вождь дворянства, Пипин Средний сконцентрировал в своих руках фактическую власть. С 687 г. Каролинги как мажордомы или «принцы франков» (principes Francorum) были некоронованными монархами франкского королевства. Меровинги же — коронованными марионетками в их руках.
Сын Пипина Карл Мартелл (714–740 гг.) еще больше укрепил положение, которое занимал его отец. Он преодолел кризис внутри страны, наступивший со смертью Пипина, и восстановил старые зависимые отношения во франкской периферии. Своей победой над арабами у Тура и Пуатье в 732 г. (за нее он получил прозвище «Молот») Карл Мартелл добился европейского признания: как сообщает один испанский епископ, в этом сражении принц франков привел европейцев к победе над исламом. И то, что папа обратился к нему (вместо византийского императора) за помощью в борьбе против лангобардов, показывает, сколь высоко с этих пор ценилась власть Каролингов за рубежом. Между тем в эти годы на троне еще сидел Меровинг, но все знали, что Карл Мартелл был фактическим правителем, хотя он и продолжал называть себя мажордомом или «принцем франков». На самом деле его власть вышла далеко за пределы, обозначенные этим титулом. Больше чем мажордом, но еще не король, с правовой точки зрения, он занимал промежуточное положение, которое лучше всего определил папа, обратившись к нему в письме, как к «заместителю короля» (subregulus). Этот «заместитель» последние годы правил вообще без короля, как будто был уже настоящим монархом.
Его сын Пипин Младший, отец Карла Великого, в 751 году сделал наконец соответствующие выводы из этого положения вещей, взойдя вместо Меровингов на франкский королевский трон.
Шаг за шагом путь рода привел к вершине. Этот путь был таким упорным и последовательным, что теперь кажется прямо ведущим к королевской власти. Но это впечатление обманчиво. Правильный вывод можно сделать только в том случае, если учитывать успехи сменявших друг друга Каролингов. Нельзя оставлять без внимания также и то, что их возвышение, которое несомненно можно было предугадать, всегда находилось под угрозой. Например, вовсе не предполагалось, что Карл Мартелл вообще получит какие-либо права после своего отца. Он даже был лишен наследства в пользу своего племянника, так как происходил от побочного брака Пипина Среднего. Карл Мартелл вернул это наследство, завоевав его под давлением внутренней и внешней опасности. Впоследствии он значительно улучшил положение дел в королевстве. Однако после смерти принца франков оно снова было разделено между его сыновьями. Пипин Младший получил всю власть, когда его брат и соправитель Карломан отрекся от власти и от мира. Несмотря на раздел, который Каролинги практиковали подобно Меровингам, вся власть снова перешла к одному монарху. Это счастливое стечение обстоятельств повторялось не раз. Таким образом, и опасности, и удачи сопровождали путь рода. Но путь этот вел наверх только благодаря личным качествам каждого Каролинга.