Сожженные мосты
Шрифт:
– В курево он что-то подмешивает! – сообщила мне тайком жена. – Вот тебе истинный крест, Гришенька, как первый раз унюхала, чуть сама не скопытилась.
Пришлось «побеседовать» с Дэмчи. Вдумчиво, тщательно. Подкараулил в парке, когда лекарь собирал какие-то корешки, налетел, избил. Простые пути – они самые эффективные. По лицу не бил, только по телу. Но обработал тщательно, допинывал уже на земле под натуральный вой.
– Все понял? – я поднял за волосы Дэмчи, поставил того на колени.
– Да, Григорий Ефимович,
– Напиши письмо царю, что духи позвали в паломничество по святым местам. Есть у вас там в Тибете таковые?
– Я из Верхнеудинска!
Ага, это у нас получается будущий Улан-Удэ. Бурятия.
– Кто ко двору представил? – я дернул «шамана» за волосы.
Дэмчи замялся.
– Ну?!! – я еще раз двинул сапогом по голени бурята.
Тот опять взвыл, пробормотал:
– Феофан!
Вот же… приличных слов нет. Аккурат к моему приезду постарались.
– Сегодня же вон из Царского! Иначе прокляну, сгниешь в два дня. Ясно?
– Господи, прости! – перекрестился Дэмчи.
– Ты же буддист? – удивился я.
– Феофан крестил. Но сказал, что травы можно, духов тоже разрешаю. Дескать, в Библии это есть.
– И где же?
– В Книге царств. – Дэмчи закатил глаза процитировал: – «Но злой дух от Господа напал на Саула».
– Ладно, вали. И побыстрее.
Избавившись от одной проблемы, я пошел решать следующую. Во дворец зачастили «черногорки». Милица получила от царицы прощение, притащила за собой Стану. Эта битва должна была стать не менее напряженной, но в ней у меня был важный союзник.
В Питер уже месяц как приехал Зубатов. И сразу получил по моей протекции должность товарища начальника Охранного отделения. Он был уже в курсе насчет провала Азефа, восстанавливал собственную сеть агентов и усиленно копал под Герасимова.
– Столыпин на днях вызывал Александра Васильевича к себе, кричал на него, – поведал мне Зубатов, когда мы с ним встретились во дворце на приеме.
– На повышение его надо отправить, – задумался я. – Генералом по особым поручениям. Вроде как почетно, а мешать не будет. Поговорю с Петром Аркадьевичем.
– Я еще не готов, – покачал головой Зубатов. – Вызвал своих бывших сотрудников по московскому отделению, но не все еще приехали, да и не все снова готовы на службу. Обиженных много.
– На обиженных воду возят, – вздохнул я. Чистоплюи. Тут разгребай и разгребай, а они морды воротят… А потом в эмиграциях будут таксистами работать. Это еще в лучшем случае.
– Так вот, Григорий Ефимович, – Зубатов отвел меня в сторону, к окну. – Ходят слухи, что «черногорки» взяли у сербского посла денег, чтобы убедить царя выступить на стороне Белграда. Стана уже зондировала почву у царицы…
Я выругался вслух. Похоже, моя договоренность с Максом насчет Боснии могла пойти лесом. А немцы мне тогда перекроют
– Что мы можем сделать? – задал я прямой вопрос Зубатову.
– Я могу достать копии писем, что сербский посол пишет в Белград. Он очень неаккуратен в смысле конспирации…
– Сергей Васильевич, сделай одолжение! – я мысленно перекрестился. С такими письмами я легко утоплю «черногорок» по второму кругу. И не позволю втравить страну в бессмысленный балканский кризис.
Самая плохая новость ждала меня в общинном доме. Уже на подходе я почуял – что-то не то. Жизнь бурлит, очередь за настолками в лавку стоит и предлиннющая, да и «небесники» шуршат по двору, деловые такие. А вот взгляд все… отводят.
– Говори, что случилось… – я поставил чемодан, подозвал боцмана.
Мефодий Акинфич похромал ко мне, но не сказать, чтобы спешил. Кряхтел, тоже отводил взгляд.
– Ну! Чего молчишь?
– Ох, Григорий Ефимович, бяда такая, прямо не знаю, как сказать.
– Пожар, покража?
– Хуже. Ольга Владимировна бросила… э… нас. Вернулась обратно к мужу.
Я тяжело вздохнул. Что-то такого я и ожидал после того, как перестал получать от нее письма.
– Все расписки, векселя, да кассу она мне передала, – зачистил боцман. – Все копеечка к копеечке.
– Не в деньгах дело, – я посмотрел на счастливую Елену. Она просто светилась. Вот кому теперь хорошо-то…
– Гришенька, ты сам шутил – баба с возу, кобыле легче.
Эсерка подозвала одного из общинников, указала на чемоданы:
– Отнеси, мил человек, наверх. Нам теперь…
– Помолчи! – не выдержал я. Задумался, разглядывая землю. Что теперь делать? Пытаться объясниться? Или…
– …Я просто хотела сказать, что нам теперь нужно новое жилье, – надула губки Лена. – Собственный дом. Тебе и по рангу полагается. Ты же дворянин, глава целой партии.
Мысли путались, на душе было… плохо. Первое предательство меня. Но похоже, не последнее. Надо чем-то заняться. Важным. Отвлечься.
– Гриша, ты меня слышишь?
– Точно, партия! Телефонируйте Булгакову – пусть едут сюда. Собрание будет.
Пока ждал соратников, нашел на секретере большой конверт. В нем было письмо от Лохтиной и куча документов. Сначала посмотрел бумаги. Это была переуступка у нотариуса патента на меня «костного аппарата Распутина» и куча договоров с прикрепленными чеками. Частные клиники по всей Европе просто из штанов выпрыгивали как хотели купить прибор для остеосинтеза.
А Лохтина-то играет в порядочность! Я просмотрел патент. Изначально он был зарегистрирован на ее мужа, в мастерских которого аппарат и был сделан. Пересчитал чеки. Триста сорок шесть тысяч рублей. Солидно. Даже очень.