Созидая Бога
Шрифт:
Сергей извлёк оттуда же консервный нож и откупорил кабачковую икру. Я схватил ложку и намерился ею зачерпнуть побольше, но он остановил меня.
«Сейчас по второй, потом ты скажешь слово, тогда и будем закусывать», - он похлопал меня по плечу.
Подняли по второй.
«За тебя и за наших женщин», - произнёс я.
«За меня ладно, а за женщин рано», - Сергей снова чокнулся со мной, и мы выпили по второй.
Тут уже я не
«Наливай, почему темп замедлил»?
– Тут уже я стал подгонять Сергея, почувствовав прилив, когда-то родного алкогольного адреналина.
Выпили по третьей - за любовь.
«За настоящую любовь, - уточнил Сергей, - ту, которая одна может именоваться этим словом. Это когда ты любишь другого больше, чем себя. И этот другой – обязательно женщина, потому что любая иная любовь - к Родине, к апельсинам, к жизни, не имеет права так называться».
«Мы придумаем для этих понятий другие слова, по ходу дела, - поддержал я его мысль, - выпивая сегодня, мы не будем говорить: «Люблю пофилософствовать, порыбачить, и даже люблю поесть. Я с тобой согласен, Любовь с большой буквы – это только то чувство, которое возникает между мужчиной и женщиной, и никакое более. За него мы и выпьем».
Мы выпили за любовь, стоя и до дна.
Дальше всё пошло быстрее, как на плёнке немого кино.
После четвёртой Сергей сказал:
«Я начну. И начну я с ревности, её редко кому удаётся избежать.
Ревность….Нет более разрушительного чувства, чем это. Как жить с ним, когда постоянная тупая боль сдавливает виски, когда стучащие молоточки в мозгу отдают в самое сердце. Когда вновь и вновь прокручиваешь в голове сцены близости её – твоей самой любимой и ненаглядной на свете, с другим: потным, грязным, неряшливым мужиком. Когда ты никак не можешь понять, как она (единственная, неповторимая и проч…на свете), которую ты водил на балет, с которой вместе слушал концерт симфонической музыки, и это было не раз и не два, а много раз, и это был стиль вашей жизни; как она, которая восхищалась тобой, и ради которой ты готов был на всё, неожиданно уступила домоганиям слесаря сантехника, пришедшего починить ваш забившийся унитаз? И как потом она в самый патетический момент, нечаянно призналась тебе в этом?
Ладно, не буду интриговать, это было не со мной, а с моим другом из моей предыдущей жизни. Про себя я расскажу другое, гораздо более чувственное, но не менее поучительное и тоже из прошлой жизни. Слушай».
«Может, выпьем перед откровением», - предложил я.
«Давай», - согласился Сергей, и мне показалось, что он посерьёзнел.
Теперь уже наливал я. Я налил по трети стакана, себе чуть меньше, но сделал это незаметно, чтобы не увидел Сергей.
Мы выпили и занюхали хлебом.
«Это было в начале пятидесятых
Утром, уходя на работу, я вдруг оказывался не на прииске, а в непроходимой тайге. Я бродил по буеракам, не разбирая дороги, перелезал через валежник, утопал в болоте и не понимал, где я, и что со мной происходит.
Я вытаскивал из карманов самородки, непонятно как там оказавшиеся, и бросал их под ноги. Я топтал их в порыве злобы, не обращая внимания на их цену. Я готов был разорвать весь Мир, но не знал, как это сделать.
В голове моей было пусто, кроме навязчивых мыслей-видений о прошлом моей жены, там ничего не было. Эти мысли отравляли мой мозг. Не забывай, дело происходило в пятидесятых годах, почему-то эти вопросы тогда стояли так остро…».
«Они всегда стоят остро, - сказал я, - независимо от времени и места их появления».
Сергей посмотрел на меня, мне даже показалось, что сквозь меня и продолжил.
«А слабо отрубить себе пальцы на левой руке, - говорил я вслух, перелезая через очередное поваленное дерево, - и тогда моя Оленька будет снова нецелованной девочкой и только моей».
Я был согласен на всё, лишь бы не испытывать эту жуткую боль, которая выжигала меня изнутри…..
Я в сотый раз прокручивал в голове мысль, как моя Оля целует того, другого, как говорит ему нежные слова, обнимает его. Как любит его всегда и везде, как дарит ему свои первые чувства, нетронутые, а потому самые дорогие. Мне ничего не досталось в этой жизни, всё давно уже забрал другой. Я лишь следующий…
Она, конечно, старалась мне угодить, но это распаляло меня ещё больше. Мне казалось, что всем штучкам она научилась с ним, с другим, с ним она экспериментировала, с ним прошла все этапы любви. Мне достался итог, но он почему-то не радовал.
Я шёл по тайге и выл. Тупая боль была нестерпимой, чтобы её заглушить, я бил кулаками по стволам деревьев. Деревья были старыми с растрескавшейся корой, и я разбивал себе в кровь костяшки пальцев, но боли физической не чувствовал…
Всё заслоняла душевная боль….».
«Мне кажется, нам надо выпить, - остановил я его страстный рассказ, - потому что я догадываюсь, о чём ты поведаешь дальше».
Наливал опять я, и снова по полстакана. Одна пустая бутылка уже валялась под лавкой.