Сознательная медицина: биотехнологии здоровья
Шрифт:
Я уж не говорю про боль душевную, которую аспирином-тройчаткой не унять. Нет таблетки от неразделенной любви, отсутствия уважения, обиды, зависти, вины, стыда, длящегося конфликта, и т. д. и т. п. Но и тут люди придумали-нашли себе кучу псевдоанестетиков наподобие алкоголя, трудоголизма, секса, наркотического забытья, поисков гуру. Но ведь это все те же поиски внешних стимулов, заглушающих боль с целью сбежать от нее, а значит, от самого себя.
А как достучаться до нас Жизни, если рассматривать ее как жесткого, но справедливого и знающего тренера, любящего учителя, заботливого наставника, который хочет от нас чего-то путевого добиться, чтобы мы стали лучше, счастливее, выносливее? Жизнь нам посылает сигналы: смотри, ты тут малость ошибся, отклонился от курса, от своего предназначения, свернул не туда. Сбившемуся с пути человеку дается подсказка раз, другой, третий – в виде событий. Если он не понял, не
А душа-то, курс-дорогу знает, и ждет-пождет, пока человек образумится, то есть остановит свой ум, прислушается к душе, к ее тихому нашептыванию – вот тут-то боль и уймется, но не раньше, чем ум успокоится. А ему ведь все некогда – надо ж успеха добиваться!
Вот и получается, жизнь нам сигналы посылает постоянно, а мы от них отказываемся. Отказываемся от жизни! И ведь, по сути, она нам не предлагает никакой сложносочиненной морзянки – сигналов всего два вида.
На правильном пути, своем, уникальном и неповторимом, когда придерживаемся своей «столбовой» траектории, известной и предназначенной свыше, мы испытываем чувство радости и поддержки, легкости и удовлетворения, все получается ловко, без усилий, как будто само собой. Мы, правда, приписываем эти успехи себе, ну да ладно, Жизнь не в обиде, наоборот – сама радуется за нас. И мы двигаемся, аки троллейбус: по маршруту, держась своими поручнями за направляющие, токодающие. Но стоит нам отклониться в сторону, и чем дальше, тем больнее начинаются сигналы, намекающие, что пора вернуться на свой путь… к жизни. А она нас продолжает любить, несмотря ни на что. И боль эта – от нее родимой, и тут никакой наркоз не уместен. Уместно – разобраться, как же вернуться к себе.
Индикатором возвращения после блужданий вдали от своего пути является то, что болезнь уходит. Не только потому, что спасла медицина, но и потому, что человек сам декодировал смысл болезни, выправился, и надобность в руководстве сверху отпала. В награду человек получает здоровое, счастливое, успешное, энергичное, жизнерадостное состояние, наполненное другими смыслами – вместо поиска проблем и врачей приходит радость заниматься творчеством и приносить радость окружающим.
Вот и сказочке конец, а кто понял – молодец.
Заблуждение новых психосоматологов
В последнее время все больше людей обращаются к онкопсихологии, или Германской новой медицине (ГНМ). Ее основатель Р. Хамер – ученый, врач, переживший трагическую гибель собственного сына. В результате у него развилась злокачественная опухоль, заставив задуматься, не связано ли возникновение онкологии с его семейным несчастьем. С тех пор причины этого класса заболеваний стали для доктора Хамера основным предметом изучения. Он скрупулезно исследовал мозг с помощью компьютерной томографии и, обнаружив в нем различные очаги, на этом построил свою концепцию, бросив вызов всей классической западной медицине. Он совершил определенный прорыв, утверждая, что болезнь – это не зло, обрушивающееся на организм извне, а специальная биологическая программа, запускаемая самим организмом как реакция на непреодолимый стресс.
Безусловно, в ГНМ есть рациональное зерно, и она внесла огромный вклад в понимание происхождения, течения и прогноза процесса, который в терминологии ГНМ относится к сфере биологических конфликтов и восстановления после их разрешения. Однако новые психосоматологи, отпочковавшиеся от ГНМ и принесшие азы этого знания на российскую землю, искажают теорию Хамера. Они проводят идею, что, стоит только найти первичный стресс, вызвавший очаг в мозге и реализовавшийся в телесном недуге, и психотерапевтическим способом его разрешить, как онкология пройдет сама собой. Можно вообще не заниматься общепринятым лечением – все и так будет хорошо. Это глубокое заблуждение, и такого рода эскулапы, пытаясь решать вопросы, не соответствующие уровню их компетенции, приносят колоссальный вред на ниву медицины, отнимая у людей надежду, драгоценное время и жизнь.
Я согласен, что психологическая встряска – великая вещь. Почему на ранних, распознанных случайно стадиях рак излечим? Потому что, с одной стороны, применяются жесткие методы (оперативное вмешательство, лучевая или химиотерапия), но с другой, сам факт возникновения онкологического
Раньше я считал, что для избавления от недуга достаточно понимания причин его возникновения. Ан нет! Одного понимания недостаточно – нужно менять поведенческий паттерн. А он буквально прошит внутри нас – многолетней привычкой думать, реагировать и действовать одним и тем же образом. Это называется автоматизм, и рождается он убеждениями, сидящими внутри нас и ткущими нашу картину мира. Убеждения очень часто являются когнитивными искажениями, и человеку просто необходимо их пересмотреть – в этот момент помощь онкопсихолога незаменима. Но без специализированного лечения онкология не пройдет, поскольку она в теле, а переживание стресса – в душе, психике. Онкопсихология – только часть работы, ведущейся на разных уровнях, и я за то, чтобы психологи действовали в команде с онкологами и другими врачами.
Глава 7. Философия раковой клетки
Ко мне на консультацию записалась молодая девушка и прямо с порога пламенно заговорила о том, как она нуждается в помощи технологий, представленных в моем центре. Думая, что она пришла что-то узнать о собственном здоровье, я начинаю задавать первые вопросы, но тут посетительница достает из сумки досье толщиной сантиметра четыре и протягивает мне. Я в некотором замешательстве: ее цветущий вид никак не вяжется с внушительной медицинской картой. Неужели она настолько больна? Но нет, выясняется, что речь пойдет о ее 70-летнем папе, который живет в другом городе и у которого обнаружили онкологию IV стадии с метастазами в головной мозг, бронхи и легкие. Отец быстро угасает, и онкологи такому пациенту практически никаких надежд не оставляют, максимум – паллиативная терапия.
На вопрос, есть ли шансы помочь с помощью технологий биорезонанса, я честно ответил, что, к сожалению, исцелить такого пациента, тем более заочно, не возьмусь. Я не стал обнадеживать и утешать мою посетительницу, а нарисовал реальную картину – с одной стороны, без сгущения красок, и с другой стороны, без шапкозакидательства. Да, у меня накоплен весьма неплохой опыт выхаживания людей с серьезнейшими патологиями, но в то же время я не онколог и по нашему законодательству не имею права заниматься лечением таких больных. Кроме того, я знаю, что онкология – процесс кармический, хотите – верьте, хотите – нет. Для погружения в такие пласты надо обладать особой отвагой и четким пониманием, как это погружение может отразиться на самом докторе. Помощь может заключаться только в улучшении качества жизни, проведении детоксикации, снятии инфекционной и паразитарной нагрузки. И, учитывая, что у раковой клетки есть своя философия, я сказал, что частью нашей работы должна стать психотерапия, если, конечно, ее отец на это согласится. Дочь ответила, что готова сделать все от нее зависящее и выполнять все мои рекомендации, лишь бы как-то облегчить отцу ближайшую перспективу.
И мы начали долгий разговор. Для начала я спросил:
– Что вы можете сказать о своем папе? Какой он по характеру? Что вы помните из своего детства, каким был в то время ваш папа, как складывались отношения в вашей семье?
– Папа отличался сильным, жестким, властным, деспотичным, иногда прямо-таки тираническим характером, мог даже поднять руку, в том числе на маму и на меня.
– Он, видимо, был крупным руководителем?
Выяснилось, что он действительно всегда занимал высокие руководящие посты, был, как говорили в Советском Союзе, «красным директором», то есть самоотверженным, горящим своей работой начальником крупного предприятия. Быть человеком во власти, руководить большим коллективом, выполнять государственные задачи и нести большую ответственность – такого рода деятельность часто вызывает определенную профессиональную деформацию. Она вынуждает человека быть волевым, не всегда удобным, категоричным, непримиримым, жестко отстаивающим свое мнение. И ладно бы это касалось только служебной деятельности, но очень часто по инерции человек, возвращаясь домой, не успевает сбрасывать служебную роль и продолжает находиться в ней и в домашних условиях, занимая несгибаемую давящую позицию в отношении близких и родных. Конечно, может быть, с друзьями за рюмкой чая он и превращается в «своего парня», но с женой и детьми он полновластный хозяин, не терпящий нарушения правил. В его доме все должно исполняться четко, дисциплинированно, быстро, без возражений, и отклонение в любую сторону влечет его недовольство с последующим наказанием строптивых.