Созвездие Девы
Шрифт:
– Откуда она вообще взялась? Совсем не твой типаж: девчонка еще, ревнует. Улыбается вроде, а глазки узенькие-узенькие, бровки хмурятся. Пришлось строить Дуньку-тонкопряху, чтоб ненароком не спугнуть.
– Ревнует? Вера?
– А разве не видно? – закатила очи черные женщина. – Мужики, с вами каши не сваришь! Я за ней пять минут наблюдала, но это ясно как день: не надышатся на тебя, Воропаев, веко подними – и она в огонь бросится, потому что ты так захотел. Беззаветная собачья преданность, совсем как у моего Максимки. Играешь, пользуешься,
– С чего ты вообще взяла?.. – раздраженно прошипел он.
– С того самого. Я тебя с четырех лет знаю, Тёмка, лучше только мать родная знает. Апчхи! Апчхи! – Лика с чувством чихнула в платок, размазав помаду. – Вот и правда. Ненавижу о печальном говорить, просто жалко девчонку, пропадет ведь. Пчхи-кхи!
– Будь здорова. Не пропадет, обещаю.
– Слушай, Тём, можно одну просьбу?
– Хоть две.
– У тебя фотографий не сохранилось, со школы или просто, где мы есть?
– Должны быть, – неуверенно протянул Воропаев, – надо поискать.
– Поищи, а? У меня ни одной нет, все порастерялись. Хочется детство вспомнить, посмотреть, какими были…
– Честное слово, должны быть дома, мать их еще вечно в альбомы собирала. Надо поискать, – повторил он. – Я найду.
– Спасибо.
«А ты повзрослела, Ландышева. И поумнела, и погрустнела. Чутье женское появилось, интуиция, раньше-то в основном другим местом думала. Хотя и я был не лучше. Как молоды мы были, как молоды…»
– Тебе спасибо.
– За что? – спросила Леокадия уже без тени кокетства.
– За то, что ты есть.
Прощание вышло скомканным – оба совершенно не умели прощаться. Артемий взял с Лики слово не третировать интернов и остальной медперсонал, как можно меньше цитировать классику и вести себя прилично. Госпожа Мейлер надулась, но пообещала. Чего не сделаешь ради старой дружбы?
Воропаев покинул двадцать седьмую палату с двойственным чувством. У ординаторской его дожидалась Вера. Перерыв давно кончился, все спешили поскорей добраться до рабочих мест, отстреляться и уйти домой, а Соболева ждала. Беззаветная собачья преданность… Не заботясь о том, что здесь их могут увидеть, он заключил ее в объятия и поцеловал со всей нежностью, на какую был способен.
– Тебя давно ждут в педиатрии.
– Ждут, – эхом отозвалась она.
– Но здесь ты нужнее. Пойдем, нам следует поговорить.
Печорин лежал на кровати, смотрел в потолок и курил, стряхивая пепел на ковер. С тех пор как ушла Инесса его мучила бессонница. Зачем любить, зачем страдать? Бери друзей, пойдем… Э-э-э, вернее, зачем страдать, если прошлого всё равно не вернешь? Евгений понимал это рассудком, но душа, приколоченная гвоздями вампирская душа противилась, надеялась на лучшее. Сердце – не тот орган, которому следует доверять, поэтому он перекладывал ответственность на душу, вроде как с нее спросить нестыдно. А, может, всё дело в том, что Печорина нередко одолевали
«А не взять ли мне снова отпуск? Повидать Рейчел, детей? Единственные на этой земле родные лю… вампиры. Почему нет?! Надо развеяться, прийти в себя, – Печорин вновь стряхнул пепел и потушил сигарету. – Возьму, иначе труба: чокнусь или обращусь. Говорят, что мертвые чувствуют иначе. Не выход, нет, не выход…»
Размышления прервал звонок в дверь. Кому он мог понадобиться в первом часу ночи? Оставив окурок на тумбочке, Печорин поплелся открывать, попутно вспоминая, во что он одет и одет ли вообще.
На пороге стояла бледная молодая женщина в толстовке с чужого плеча, верхнюю часть лица прятал капюшон. Знакомый подбородочек…
– Что за маскарад? – зевнул Евгений. Как нежить он мог не бояться сектантов, аферистов и домушников. Это им следовало его бояться.
Женщина откинула капюшон. Она дрожала. Светло-голубые, почти прозрачные глаза Алены Рейган смотрели умоляюще, с долей потрясения и ужасом. Бескровные губы шевельнулись и прошептали два коротких слова:
– Борис убит.
Глава 5
Девочка, которой нет
Единственный способ определить границы возможного – выйти за эти границы.
Артур Кларк
На грани между сном и бодрствованием меня настиг странный звук. «Вз-вз-вз, вз-вз-вз, вз-вз-вз…» Лишь после десятого «вз-вз-вза» я догадалась, что звонит телефон на беззвучном. И кто это у нас такой ранний?
– Алло, – спросонья далеко не ангельский голосок напоминал несмазанные дверные петли.
– Привет. Прости, что разбудил.
– Ничего страшного, – я подавила зевок. – Что-нибудь случилось?
– Пока нет. К Печорину сегодня не поедем: к нему тетя из Москвы приехала.
К Печорину? Ах да, сегодня же воскресенье, любимый день недели.
– Тетя – это серьезно, – о родственниках Бенедиктовича мне было известно немного. Помимо строптивой Рейчел и тройняшек в Москве обитал его дядя с женой, у которого свой бизнес – вот, в принципе, и всё. – Тогда меняем планы. Как смотришь на визит в мои владения?
– Положительно, – рассмеялся Воропаев. – Во сколько мне быть?
– Во сколько сможешь. Анька с подругами в кино, у мамы в девять бассейн – раньше двух точно не вернутся.
– Значит, с мамой знакомить не хочешь? – коварно уточнил он.
– Вы вроде знакомы, – неуверенно напомнила я, – как и с Анькой. Но если ты настаиваешь, соображу семейный ужин, мне не трудно.
Артемий промолчал. В каждой шутке есть доля правды, только не пришло еще время для семейных ужинов – мы оба это понимали.
В конечном счете, договорились на пол-одиннадцатого. Ему требовалось разобраться с делами, мне – окончательно проснуться и подготовиться. Пригласить пригласила, а чем кормить буду, во что оденусь и прочее как-то не продумала. Ладно, где наша не пропадала! Выкручусь.