Спартак
Шрифт:
Среди плебеев наступил момент колебания.
– О, клянусь богами ада!
– закричал, наконец, могильщик Арезий.
– Ты не схватишь меня сзади, как бедного Гратидиана. Не Геркулес же ты!
И он кинулся на Катилину, но получил от него такой страшный удар в середину груди, что зашатался и упал на руки стоявших позади; в то Же время могильщик Лувений, бросившийся тоже на Катилину, повалился на спину у ближайшей стены от двух могучих ударов, нанесенных Катилиной с быстротой молнии один за другим по его лысому черепу.
Женщины в страхе, с визгом и громким плачем
Катилина тем временем сильным пинком в живот поразил и опрокинул на землю нищего Велления, бросившегося на него с кинжалом в руке. При этом падении враги Катилины, тесно столпившиеся у двери второй комнаты таверны, отступили, а Луций Сергий обнажил короткий меч и бросился вперед, нанося страшные удары плашмя по спинам пьяниц и восклицая хриплым голосом, скорее похожим на рев дикого зверя:
– Подлая чернь, нахалы! Вы всегда готовы лизать ноги того, кто вас топчет и оскорблять того, кто нисходил, чтобы протянуть вам руку...
Вслед за Катилиною, едва он оставил дверь свободной, в комнату ворвались Требоний, Спартак и их товарищи.
Сброд, который и без того начал отступать под градом ударов Катилины, при натиске гладиаторов обратился в стремительное бегство. Таверна очень скоро совершенно опустела. Остались только Веллений и Лувений, лежавшие на полу, оглушенные и стонущие, и еще Кай Тауривий, который не принимал никакого участия в схватке и стоял в углу возле печки бесстрастным зрителем, со скрещенными на груди руками.
Подлая мразь...
– тяжело дыша, кричал Катилина, преследуя бегущих до выходной двери.
Затем повернувшись к женщинам, не перестававшим плакать и скулить, Катилина закричал:
– Замолчите вы, наконец, проклятые плакальщицы!
– На вот тебе!
– добавил потом Катилина, бросая пять золотых на прилавок, за которым Лутация оплакивала разбитую посуду и неоплаченные убежавшими бездельниками яства и вино.
– На тебе, несносная плакса! Катилина платит за всю эту сволочь!
В эту минуту Родопея, рассматривавшая Катилину и его друзей с расширенными от страха глазами, внезапно побледнела как полотно и, бросившись к Спартаку, воскликнула:
– Я не ошиблась! Нет, нет, я не ошиблась! Это ты, Спартак, мой Спартак!
– Как!..
– страшно закричал гладиатор, быстро повернувшись на этот голос и смотря с невыразимым волнением на девушку, подбежавшую к нему:
– Ты?
Возможно ли это?
Ты?
Мирца?!.
Мирца!.. Сестренка!..
И при всеобщем изумлении брат с сестрой бросились друг другу в объятия.
После первого взрыва слез и поцелуев Спартак вдруг освободился из объятий, схватил сестру за кисти рук, отодвинул ее от себя, оглянул с головы до ног и с дрожью в голосе, смертельно бледный, пробормотал:
– Но ты... Ax!
– воскликнул он затем, с жестом презрения и отвращения оттолкнув девушку.
–
– Я - рабыня, - бормотала, рыдая, несчастная девушка.
– Рабыня одного негодяя... Розги, пытки раскаленным железом... Понимаешь, Спартак, понимаешь?
– Бедняжка! Несчастная!
– сказал голосом, дрожащим от сострадания, гладиатор.
– Сюда, сюда, к моему сердцу...
И он привлек к себе Мирцу, крепко прижал ее к груди и поцеловал. А спустя момент, подняв к потолку глаза, полные слез и сверкающие гневом, с угрозой потряс мощным кулаком и страстно воскликнул:
– И у Юпитера есть молния?.. И Юпитер бог?.. Нет, нет. Юпитер - шут. Юпитер - скоморох. Юпитер - презреннейший негодяй!..
А Мирца, уткнувшись лицом в геркулесовскую грудь Спартака, прерывисто рыдала.
– О, будь проклята, - добавил после мгновения тягостного молчания бедный фракиец, с криком, который, казалось, вырвался не из человеческой груди, будь проклята позорная память о первом человеке, который разделил людей на свободных и рабов!
Глава 4
КАК СПАРТАК ПОЛЬЗОВАЛСЯ СВОЕЙ СВОБОДОЙ
Два месяца прошло со времени событий, о которых мы рассказали в предыдущих главах.
Утром накануне январских ид (12 января) следующего, 676 года сильный, порывистый северный ветер метался по улицам Рима и разгонял серые тучи, придававшие небу печальный и однообразный вид. Мелкие хлопья снега медленно падали на мокрую и грязную мостовую.
Граждане спешили на Форум по своим делам, проходили редкими группами и в одиночку. Под портиками Форума и окружавших его зданий толпились тысячи граждан. Особенно много народу было внутри базилики Эмилия, грандиозного здания, состоявшего из обширнейшего центрального портика, окруженного великолепной колоннадой, от которой вправо и влево шли два боковых портика.
Здесь в беспорядке толпились патриции и плебеи, ораторы и деловые люди, горожане и торговцы; разделившись на небольшие группы, они беседовали о своих делах. В воздухе стоял гул голосов, шум, вызванный беспрерывным движением толпы.
В глубине главного портика, как раз против входной двери находилась широкая и длинная балюстрада, отделявшая часть портика от остальной базилики и образовавшая как бы особое помещение, куда не доходил шум. Обычно здесь судьи разбирали дела, и ораторы выступали с защитительными речами. Наверху колоннады, вокруг всего помещения базилики тянулась галерея, с которой удобно было наблюдать за тем, что происходило внизу.
В этот день каменщики, штукатуры и кузнецы работали на балюстраде, окружавшей галерею; они украшали ее бронзовыми щитами, на которых с поразительным искусством были изображены подвиги Марля в кимврской войне.
Базилика Эмилия была выстроена предком Марка Эмилия Лепида, который был в этом году выбран вместе с Квинтом Лутацием Катулом в консулы.
Марк Эмилий Лепид принадлежал к партии Мария; поэтому первым его государственным делом было украсить этими щитами выстроенную его прадедом базилику, чтобы причинить неприятность Сулле, разрушившему все арки и памятники, воздвигнутые в честь его доблестного соперника.