Спартак
Шрифт:
– Думаю, что в пылу страсти они ни разу не пропустили даже ни одного черного дня - О, теперь придет для них такой черный день! Я посвящаю, воскликнула торжественно Эвтибида, - их проклятые головы богам ада!
И она сделала движение, чтобы уйти, но остановилась и, обращаясь к Метробию, добавила:
– Переоденься, потом пойди закуси в триклинии и жди меня там.
"Не хотел бы я впутаться в какое-нибудь скверное дело", - думал старый комедиант, идя в комнату для гостей, чтобы переменить
Но переодевшись и пройдя в триклиний, где его ожидал роскошный ужин и фалернское вино, достойный муж постарался забыть о злополучном путешествии и о предчувствии какого-то тяжелого, близкого несчастья.
Не успел он насытиться и наполовину, как Эвтибида, с бледным лицом, но спокойная, вошла в триклиний, держа в руке сверток папируса, то есть бумаги лучшего качества. Он был завернут в" разрисованную снаружи суриком и обвязанную льняным шнурком пергаментную пленку, края которой были склеены воском, с печатью кольца Эвтибиды Печать изображала Венеру, выходящую из пены морской.
Метробий, несколько смущенный этим появлением, спросил:
– Да.., прекраснейшая Эвтибида.., я желал бы , я хотел бы... Кому адресовано это письмо?
– Ты еще спрашиваешь?.. Луцию Корнелию Сулле.
– Ах, клянусь маской бога Мома, - не будем спешить с нашими решениями, дитя мое...
– Нашими?. Причем здесь ты?..
– Но да поможет мне великий всеблагой Юпитер!.. А если Сулле не понравится, что вмешиваются в его дела?.. Если вместо того, чтобы обидеться за свою супругу, он обидится на доносчиков?.. И если, - что еще хуже, но вероятнее всего, - он решит обидеться на всех?..
– А что мне до этого?..
– Но.., то есть.., вот.., моя девочка.., если для тебя ничего не значит гнев Суллы.., он очень важен для меня...
– Да кто о тебе думает?
– Я, я, Эвтибида прекрасная, любезная людям и богам, - сказал с жаром Метробий, - я, так как я очень крепко люблю себя!
– Но я не упомянула твоего имени.., и во всем, что может произойти, ты будешь совершенно в стороне.
– Понимаю.., очень хорошо.., но видишь, моя девочка, я задушевный друг Суллы уже тридцать лет.
– О, я знаю это.., даже более задушевный, чем это нужно для твоей доброй славы...
– Это не важно.., я знаю этого зверя.., то есть человека.., и при всей дружбе, которая меня связывает с ним столько лет, я знаю, что он вполне способен свернуть мне голову, как курице... Я уверен, что он прикажет почтить меня самыми пышными похоронами и битвой пятидесяти гладиаторов вокруг моего костра. Однако, к несчастью для меня, я уже не буду в состоянии наслаждаться всеми этими зрелищами..
– Не бойся, не бойся, - сказала Эвтибида.
– с тобой не случится никакого несчастья.
В эту минуту вошел в триклиний раб в
– Помни мои наставления, Демофил, и нигде не останавливайся до Кум Слуга взял из рук Эвтибиды письмо, положил его между курткой и рубашкой, привязав его веревкой вокруг талии, затем, поклонившись госпоже, завернулся в плащ и вышел.
Эвтибида успокоила Метробия, который решил снова заговорить о своих опасениях. Сказав ему, что завтра они увидятся, она, вышла из триклиния и вернулась в приемную. Там Лукреций, держа в руке дощечку, собирался перечитать то, что написал.
– Извини, что я должна была оставить тебя одного дольше, чем хотела.., но я вижу, что ты не терял времени. Прочти мне эти стихи, ведь твое воображение может проявляться только в стихах.., и притом в великолепных стихах.
– Ты и буря, которая свирепствует снаружи, внушили мне эти стихи... Поэтому я должен прочесть их тебе... Возвращаясь домой, я их прочту буре.
..Ветер морей неистово волны бичует,
Рушит громады судов и небесные тучи разносит,
Или же, мчась по полям, стремительным кружится вихрем,
Мощные валит стволы, неприступные горные выси.
Лес, низвергая, трясет порывисто: так несется
Ветер, беснуясь, ревет и проносится с рокотом грозным.
Стало быть ветры - тела, но только незримые нами
Море и земли они вздымают, небесные тучи
Бурно крушат и влекут, - внезапно поднявшимся вихрем.
И не иначе текут они, все пред собой повергая,
Как и вода, по природе своей, хоть и мягкая, мчится
Мощной внезапно рекой, которую, вздувшись от ливней,
Полнят, с высоких вершин низвергаясь в нее, водопады,
Леса обломки неся и стволы увлекая деревьев.
Крепкие даже мосты устоять под внезапным напором
Вод неспособны: с такой необузданной силой несется
Ливнем возмущенный поток, ударяя в устои и сваи.
Опустошает он все, грохоча под водою уносит
Камней громады и все преграды сметает волнами.
Так совершенно должны устремляться и ветра порывы.
Словно могучий поток, когда, отклоняясь в любую
Сторону, гонят они все то, что встречают и рушат,
Вновь налетая и вновь; а то и крутящимся смерчем
Все захвативши, влекут и в стремительном вихре уносят.
Эвтибида, - мы уже говорили - была гречанка и очень культурная, так что она не могла не почувствовать восхищения от силы и изящества этих стихов, тем более, что латинский язык был еще беден и, за исключением Энния, Плавта, Луцилия и Теренция, не имел знаменитых поэтов.
Поэтому она выразила Лукрецию свое восхищение в словах, полных искреннего чувства, на которые поэт, поднявшись и прощаясь с нею, с улыбкой ответил: