Спартак
Шрифт:
Римлянин еще ниже опустил голову и молчал.
– Разве не правда?
– закричал Спартак громовым голосом, который привел в содрогание Руфа Раллу.
Последний поднял глаза на Спартака, но таким гневом пылало лицо гладиатора, что римлянин невольно отступил на шаг.
– Ах, клянусь всеми богами Олимпа!
– сказал фракиец гордым и грозным тоном.
– Благодари богов, твоих покровителей, что презренный и ничтожный гладиатор умеет уважать международное право. Ты пришел сюда в качестве посла, и гнев, овладевший мною, не может затемнить мой рассудок до того, чтобы я забыл это. Подлый и коварный, как твой
– Эй, варвар!
– воскликнул с негодованием Руф Ралла, отступив на два шага и устремив на лицо Спартака пылающий взор.
– Кажется, ты забываешь, с кем говоришь!
– Нет, консул римский, Марк Теренций Варрон Лукулл, это ты забыл, где ты находишься и с кем говоришь! Бессовестный! Презренный! Ты думал, что я тебя не узнаю?.. Ты пришел сюда под ложным именем и украдкой, чтобы попытаться подкупить мое сердце, которое ты мерил на свой образец. Негодяй! Уходи.., возвращайся в Рим... Собери новые легионы и приходи помериться со мной в честном бою. Тогда, если у тебя хватит духу стать со мной лицом к лицу, как ты стоишь сейчас, я тебе дам ответ, достойный твоих гнусных предложений.
– Так неужели ты надеешься, жалкий безумец, - сказал с нескрываемым презрением консул Варрон Лукулл, - что ты в состоянии еще долго держаться против наших легионов? Неужели ты льстишь себя надеждой одержать окончательную победу над могущественным Римом?..
– Я надеюсь увести эту массу несчастных рабов из Италии, и там, в наших странах, подниму против вас негодование всех угнетенных народов и положу конец вашему гнусному и беззаконному господству.
И повелительным жестом правой руки он приказал консулу удалиться.
Уходя, Варрон Лукулл сказал:
– Мы увидимся на поле сражения.
– Да позволят это боги. Но я этому не верю.
Лукулл уже уходил с претория, когда Спартак окликнул его:
– Послушай, римский консул... Я знаю, что немногие мои солдаты, попавшие к вам в плен, были распяты, и вижу, что по отношению к нам, гладиаторам, вы, римляне, не признаете международного права. Поэтому предупреждаю тебя что если в течение двадцати дней я не получу награды, в мой лагерь, оружие и доспехи, которых я требую, четыре тысячи ваших солдат, взятых мною в плен при Фунди, будут тоже распяты.
– Как?.. Ты осмелишься?..
– воскликнул консул, побледнев от гнева.
– Все дозволено с такими людьми, для которых нет ничего святого и которые ничего не уважают... С вами - позор за позор, убийство за убийство, резня за резню... Иди!..
И он снова приказал консулу удалиться.
Оставшись один, фракиец долго ходил взад я вперед перед своей палаткой, погруженный в мрачные и печальные размышления.
Затем он велел позвать Крикса, Граника и Эномая и сообщил о предложениях консула Теренция Варрона Лукулла, за исключением тех, которые касались сокровенных тайн его любви к Валерии.
Три начальника горячо одобрили благородное поведение Спартака и были тронуты его великодушным самопожертвованием: они ушли от него, переполненные еще большей любовью к своему доблестному другу и верховному вождю.
Спартак вошел в свою палатку,
Он спал уже около двух часов, сжимая рукой медальон Валерии, который всегда носил на шее, как вдруг был разбужен долгим и горячим поцелуем в губы. Он проснулся, сел на постели и воскликнул:
– Кто это? Кто здесь?..
Он увидел стоящую на коленях красавицу Эвтибиду, которая, сложив свои маленькие руки в знак мольбы, шептала:
– Пожалей меня, Спартак, я умираю от любви!..
– Эвтибида!
– воскликнул в изумлении вождь гладиаторов, еще сильнее сжимая в руке медальон.
– Ты., ты здесь? Каким образом?
– Уже столько ночей я скрываюсь в этом углу, - и она показала рукой, ожидаю, пока ты уснешь. Я становлюсь на колени у твоего ложа и смотрю с обожанием на твое прекрасное лицо и плачу безмолвно. Вот уже пять долгих, бесконечных лет, как я тебя люблю, и люблю безнадежно, как безумная, как одержимая. Отвергнутая тобой, я тщетно старалась изгнать твой образ из своего сердца, - ничто не помогло мне. Сжалься, сжалься надо мною!.. Не отталкивай меня, Спартак; если ты еще раз отвернешься от меня с презрением, ты можешь сделать меня способной на все, на все.., даже на самые дикие и бесчестные поступки!
Схватив руку Спартака, влюбленная девушка покрывала ее горячими поцелуями. При этом взрыве слов и страстей, лицо Спартака то пылало жаром, то становилось белым как мел; он чувствовал как дрожь пробегает по нему, и все крепче сжимал медальон с локонами Валерии и Постумии, - только в этом талисмане он мог черпать силы, чтобы устоять против очарования прекрасной гречанки. Наконец он мягко отнял свою руку и почти с отеческой добротой сказал:
– Успокойся.., успокойся.., глупенькая... Я люблю другую женщину, она меня сделала отцом. А ты знаешь, что у Спартака одна только вера, и как, отдав всю душу делу угнетенных, он будет жить и умрет за него, так он не полюбит никогда другую женщину... Поэтому выбрось всякую мысль обо мне из твоей разгоряченной головки.., перестань говорить о любви.
– А!.. Божественные Эриннии!
– воскликнула глухим голосом, скрежеща зубами, Эвтибида, которую Спартак при последних словах мягко, отстранил от себя.
– Валерия, ненавистная, проклятая Валерия, она отрывает тебя от моих ласк, от моих поцелуев!..
– Девушка!
– воскликнул в негодовании Спартак, и лицо его стало мрачным и грозным.
– Уходи из моей палатки, и пусть больше никогда ноги твоей здесь не будет; завтра ты отправишься с другими контуберналиями, назначенными в ставку Эномая.
Куртизанка с опущенной головой, кусая руки и с трудом заглушая рыдания, вырывавшиеся из ее груди, медленными шагами вышла из палатки. А Спартак, открыв медальон, покрывал поцелуями лежавшие в нем пряди волос.
Глава 16
ЛЕВ У НОГ ДЕВУШКИ
УБИЙЦА, ПОНЕСШИЙ НАКАЗАНИЕ
Эвтибида не была заурядной женщиной; разум у нее всегда подчинялся порыву страстей, а страсти были чрезмерны. С нежного возраста она была брошена похотливой волей развратного патриция в самые отвратительные, грязные оргии и бесстыдные сатурналии и потеряла два наиболее прочных щита, защищающих сердце женщины, - целомудрие и сознание дурного.