Спартак
Шрифт:
– Значит ты желаешь вернуть людей в их первобытное состояние?.. И ты думаешь, что будешь в силах сделать это? Если бы на твою сторону стал со всем своим могуществом римский Сенат, то и это не обеспечило бы тебе торжества задуманного тобой предприятия. Одни только боги могли бы изменить природу человека.
– Но, - сказал Спартак после нескольких минут молчания и раздумья, - разве необходимо, чтобы существовали рабы? Разве необходимо, чтобы победители забавлялись, аплодируя взаимному уничтожению несчастных гладиаторов? И разве эта жажда крови и свирепость, свойственные диким зверям, неразрывно связаны
– Римлянин замолчал, услышав эти столь неумолимые вопросы, и склонил голову на грудь, погрузившись в глубокое размышление.
Первым нарушил молчание Спартак, спросил своего собеседника:
– Зачем ты пришел сюда? Патриций очнулся и сказал:
– Я - Кай Руф Ралла, всадник, и пришел к тебе от консула Марка Теренция Варрона Лукулла с двумя поручениями.
На лице Спартака появилась легкая улыбка не то иронии, не то недоверия, и он спросил у римского всадника:
– Первое?
– Отпустить за выкуп - о сумме мы договоримся - римлян, взятых тобой в плен в сражении при Фунди.
– А второе?..
Посол, казалось, смутился, открыл рот, чтобы ответить, в нерешительности остановился и наконец сказал:
– Ответь мне сперва на первое предложение.
– Я вам возвращу четыре тысячи пленных за десять тысяч испанских мечей, десять тысяч щитов, десять тысяч панцирей и сто тысяч дротиков, изготовленных как нужно в лучших ваших оружейных мастерских.
– Как?
– спросил с негодованием и изумлением Кай Руф Ралла.
– Ты требуешь.., ты желаешь, чтобы мы сами снабдили тебя оружием, которым ты будешь с нами воевать?
– Да, и я повторяю, что это оружие должно быть высшего качества и требую, чтобы в течение двадцати - дней оно было доставлено в мой лагерь: без этого я вам не возвращу этих четырех тысяч пленных.
И тут же добавил:
– Я мог бы заказать это оружие в соседних городах, но это потребовало бы слишком много времени; мне это не подходит; у меня есть еще два легиона, набранные в эти дни, и мне надо полностью их вооружить и...
– И именно поэтому, - возразил с гневом посол, - ты не получишь оружия. Пусть наши солдаты остаются в плену. Мы - римляне, клянусь подвигами Геркулеса Музагета! Мы никогда не делаем того, что может быть вредно для родины и полезно врагу. Мы умеем приносить жертвы.
– Очень хорошо, - спокойно сказал Спартак, - через двадцать дней вы мне пришлете все это оружие.
– О, клянусь Юпитером!
– воскликнул с плохо скрытым бешенством Руф Ралла.
– Разве ты не понимаешь, что я тебе говорю?.. Ты не получишь оружия, повторяю, не получишь! Оставь у себя пленных...
– Хорошо, хорошо, - прервал его с нетерпением в голосе Спартак, - это мы увидим! Скажи мне, в чем заключается второе предложение консула Варрона Лукулла?
И он снова насмешливо улыбнулся.
Несколько секунд римлянин молчал, затем начал спокойно, мягким и почти вкрадчивым голосом:
– Консул поручил мне предложить тебе прекратить военные действия.
– О!
– не мог не воскликнуть от изумления Спартак.
– А на каких условиях?
– Ты любишь и любим одной благородной римлянкой из знаменитого рода.
При этих словах Руфа Раллы Спартак вскочил с пылающим лицом и сверкающими гневом глазами;
– Кто это говорит? Что знает об этом консул? И какое значение имеют для вас мои жалкие чувства? Какая связь между ними и войной? И что они имеют общего с миром, который вы мне предлагаете?
Посол был смущен этим градом вопросов и пробормотал неуверенным тоном несколько односложных слов; наконец, как человек, принявший твердое решение, быстро заговорил:
– Ты любишь и любим Валерией Мессалой, вдовой Суллы, и, чтобы положить конец тому осуждению, которое она может навлечь на себя этой любовью, Сенат готов сам просить Валерию стать твоей женой; консул Варрон Лукулл предлагает тебе после соединения с любимой женщиной одно из двух: если ты хочешь отличий на полях сражения, - ты пойдешь под начальством Помпея в Испанию в качестве его квестора; если ты жаждешь покоя и домашнего уюта, - тебя пошлют префектом в один из городов Африки по твоему выбору. При тебе будет и маленькая Постумия, плод твоей преступной любви к супруге Суллы. В противном случае девочка будет передана опекунам Фауста и Фаусты - других детей диктатора, и ты не только потеряешь всякое право на нее, но потеряешь даже надежду когда-либо обнять ее..
Спартак поднялся во весь рост и тихим голосом спросил:
– А мои товарищи?
– Они должны разойтись: рабы должны вернуться в свои казармы, гладиаторы в свои школы.
– И...
– сказал, медленно отчеканивая слова, Спартак - и.., все кончено?..
– Сенат все забудет и простит.
– Великое спасибо!..
– воскликнул с иронической усмешкой вождь гладиаторов.
– Как он добр, как милостив, как благороден Сенат!
– А что же?
– сказал надменно Руф Ралла.
– Сенат должен был бы приказать распять всех этих взбунтовавшихся рабов, а он вместо этого их прощает, - разве этого недостаточно?
– О!.. Даже слишком!.. Сенат прощает вооруженного врага, и притом победоносного!.. Поистине беспримерное великодушие.
Он на мгновение замолчал, а потом с горечью произнес:
– Я отдал целых восемь лет моей жизни, все силы моего ума, всю страсть моего сердца на справедливое, святое, благородное дело, бесстрашно преодолел препятствия, призвал к оружию шестьдесят тысяч товарищей по несчастью и привел их к победе только для того, чтобы в одно прекрасное утро сказать им: "То, что вы считали победами, - поражения, свободы завоевать мы не в состоянии, вернитесь к вашим господам и дайте снова заковать ваши руки в прежние цепи". А если гладиаторы не пожелают разойтись, несмотря на мои внушения и советы?..
– Тогда...
– медленно и нерешительно сказал римский патриций, опустив голову и теребя руками край тоги, - тогда.., такому опытному полководцу, как ты.., ведь ты в конце концов действовал бы только для блага этих несчастных.., не может не представиться.., всегда представится способ повести войско.., в трудное место...
– Где консул Марк Теренций Варрон Лукулл, - сказал Спартак, побледнев, с глазами сверкающими гневом и ненавистью, - будет ждать его со своими легионами, окружит его, и сдача, уже неизбежная, произойдет без шума. А консул может даже приписать себе честь легкой победы. Не правда ли?