Спасатель
Шрифт:
Врачиха кинула окурок в ящик с песком, заменяющий урну.
– Я не знала этого. Я извинюсь перед ним. Правда-правда. Еще папироску дадите?
– Дам, - сказал я, открывая портсигар. – А вы, какие предпочитаете курить?
– То, что я предпочитала, мне было не по карману. ««Северную Пальмиру»» или ««Герцеговину флор». Но это редко я могла себе позволить. ««Казбек»» не люблю – он кислый. А в паёк комначсостава выдавали ««Беломорканал»» или ««Пушки»». Ваш табак мне понравился, только он для меня очень крепкий.
– Неужто,
– Почти, - улыбнулась устало.
– Когда в очередной раз я схожу в дореволюцию, то привезу для вас ««Зефир»» или ««Дюшес»» - они считались дамскими папиросами. А женщин, которые курят ««Беломор»» в моё время называли ««товарищами»». – Усмехнулся я.
– А вы, из какого времени? – снова Василина меняет тему.
– Из двадцать первого века, - мне скрывать нечего.
– Коммунизм построили?
У-у-у-у-у… какой жгучий интерес.
Хоть стой, хоть падай, но пора читать очередную лекцию по истории РСДРП – ВКП(б) - КПСС.
– А вы сами, Василина Васильевна, партийная?
– Комсомолка.
– Тогда слушайте. Комсомол самораспустился в 1991 году. А до того, вместо обещанного Хрущёвым коммунизма в 1980-м году в Москве провели Олимпийские игры…
Около моего домика терпеливо сторожил трофейные чемоданы с баулами Сосипатор.
– Заходи, - предложил я, открывая дверь ключом.
Занесли багаж.
– Барин, - пробасил Сосипатор. – В другой раз ты на дело меня бери. Я привычный. И крови не боюсь. Ни своей. Ни чужой.
Вынул я из шкафа бутылку ««Хортицы»» украинского разлива из 21 века, оделил по стопарикам. Подумал, что пора в дореволюцию сходить за Шустовским коньяком.
– Давай, за выздоровление Никанорыча, - поднял я стопку.
Выпили под мануфактурку – закуски дома никакой не было. Даже шоколадки. Теплая водка была противной. Так что идея продолжать пьянку обоюдно желания не вызвала. Но заставила меня задуматься о холодильнике. Вроде были такие агрегаты на керосиновых движках внешнего сгорания, что электричества не требуют.
– Если бы я в горы собрался, то без тебя не обошлось бы. – Поясняю.
– А так в вагоне железнодорожном моряк привычный к тесным коридорам казался мне надёжней. А от шальной пули никто не застрахован. У меня к тебе вот какой вопрос: ты пуха с пером много накопил?
– Да есть маненько, - пожимает плечами псарь.
– На сколько подушек хватит?
– А много надоть?
– Да штук примерно с сотню. Вряд ли больше.
– Не. Столько не будет. Да и давно на птицу не охотились. Больше на быков диких мордашей притравливаем. Бычка на всю ораву сразу на два дня хватает.
Понятно. Покупать, значит. Или на складах воровать. И то и другое в других временах трудится.
– А куда ты шкуры деваешь?
– Пока солим, да на сухую складываем. Осенью на ярмарке продадим? – улыбается Сосипатор. – Кожевники бойко разберут.
–
– Да как избу поставлю, так и завезу. Там на Тамани у меня еще и корова. Её тоже перевозить надо одновременно с бабами. Доить то её каждый день требуется.
– А где пасти думаешь?
– Огородим кусок степи – сама пастись будет. – Вот когда стадо по дворам наберётся. Тогда и надо будет пастуха на всё общество выделять. Да не одного. Да с оружием и верхами.
Проводив Сосипатора, занялся разбором трофейного багажа.
Отложив курьерское шмотьё в стирку и дальше в хранение на склад, удивился только тому, что бельё у него было все шелковое. Богато жили коминтерновцы. Отнюдь не как пролетарии. В чемодане был даже смокинг из хорошего крепа. И полдюжины батистовых рубашек с пластронами к нему.
Жестяная коробка на 100 кручёных папирос ««Царь-пушка»» фабрики И.К.Соколова в Санкт-Петербурге. Довоенные еще, значит. До первой мировой войны выпущенные. Дорогие папироски. На отдельной пачке свидетельствовала надпись, что данные папиросы в рознице продавались по 15 копеек за 25 штук.
Был и серебряный портсигар с чернеными узорами. Похоже на кубачинскую работу. На пуговке замка красный гранат.
Это я врачихе отдам. А то когда еще в дореволюцию попаду. Да и золото тратить на табак считаю нерациональным. Одно дело на себя любимого… Другое – на всех. Проще им американских сигарет с армейских складов натаскать забесплатно.
Нашлись в саквояже и запасные магазины к пистолету. И коробка картонная на полста патронов фирменных. Кобуру вот только Василисе сделать удобную.
На дне саквояжа лежали жестяные коробки от папирос, плотно заполненные золотыми монетами. Одна с имперскими немецкими монетами номиналом по 100 марок. Другая коробка - с французскими, номиналом в 20 франков. Третья с английскими соверенами. Неплохо курьер подготовился к тяжкой жизни и непосильной революционной работе в буржуазном обществе. Это не считая еще бумажной мелочи банкнотами банка Англии номиналом от одного до десяти фунтов. И толстая пачка бумажек номиналом в 10 шиллингов, последние - военного выпуска, имеющие меньшую ценность.
А вожделенные бриллианты? Бриллианты были. Но не два чемодана, как писал в своей записке Ленин, а два кисета, типа солдатских махорочных, только тонкой кожи. Зато брюлики в них были ювелирного качества не меньше карата весом. А некоторые и под 4-5 карат. Грамотно. Самые ходовые размеры. Ибо с большими алмазами много мешкотности при их продаже. Не каждый ювелир возьмёт. А тут расчёт на массового потребителя с деньгами.
Будет на что мичману вожделённый им винджамер купить.
А вот на следующий экс надо идти с Сосипатором. За бумажными царскими банкнотами. И всё. Пора с грабежами завязывать.