Спасатель
Шрифт:
– Может дорожный каток в аренду взять? – предлагаю.
– Не-а. Лишнее это, командир, - ухмыляется Юшко. – На первой просеке так укатали – никто ещё не жаловался.
У самой пристани лесорубы оставили старый высокий дуб. Мощный, в три обхвата, красавец. Сама дорога к пристани вокруг него кольцом заворачивает.
– Этот чего оставили? – спрашиваю.
– Просто рука ни у кого не поднялась на такую лепоту. Да и вкруговую удобнее подъезжать к дебаркадеру. Не надо потом тыркаться туда-сюда для разворота. Да и тень от
А что? Вроде как всё по уму вырисовывается. Соль храним в амбаре. К пристани доставляем покупателю уже оплаченную партию на своём транспорте, что даст дополнительный доход колхозу. Только вот вопрос тары надо решить. Непромокаемой.
Глава 15
Сходил в Москву осевого времени, достал для врачихи толстый том аптечного справочника ««Видаль»» за которым пришлось побегать пока нашел. А то что она мне поназаказывала, то таких названий в современных аптеках даже не знают. Впрочем, что хотеть от нынешних менеджеров по продажам таблеток, они сами без компьютера ничего сказать толком не могут.
Пусть Васюк сама разбирается что ей в край необходимо, а что может и потерпеть. Напишет список, тогда и затарюсь. А пока пусть американскими армейскими и отечественными автомобильными аптечками обходится.
На обратном пути заглянул в поезд к жене на Тамань. С тортиком ««Птичье молоко»».
– Когда? – спросил, ласково оглаживая её большой живот.
– Скоро уже. На сносях я, - повела Василиса плечами. – Куда дитя приведёшь? В чистое поле?
Тут я ощутил за себя гордость.
– Домокомплект я уже на конезавод привёз. Из кедра. В два жилья под железной крышей, – поднял я вверх указательный палец.
– К концу лета соберут нам дом. Там и мебель привезу. А сейчас пока фундамент ладят. Каменный. Врача тебе на роды прислать?
– Не надо. – Отказалась Василиса.
– Повитуха тут хорошая. Рука у неё лёгкая. Посиди со мной рядышком, гость мой редкий. Если говорить не о чем, то давай просто помолчим. Мне так спокойно с тобой. Как там Онуфрий?
– Досочки строгает для икон. Я ему всё хороших рубанков не привезу из Чехии. Всё недосуг. А тут у нас немец-краснодеревщик объявился, вот для него кучу инструмента закупить придётся. Заодно и Онуфрию. От тебя к Тарабрину пойду договариваться. Он в той Праге всё знает.
– Соль добыл?
– Добыл. Теперь добываю добытчиков, - усмехнулся я своим мыслям про освобождение белорусской деревеньки.
Жена на это в кулачок прыснула.
А я из сумки вынул кисет кожаный, положил на стол, развязал завязки.
– Пробуй.
Василиса окунула палец, слизнула с него белые крупинки. Оценила.
– Сладкая соль. Добрая. В этот год на ярмарку её повезёшь?
– Обязательно. Только проблема у меня с тарой. Бондарь из станицы Таманской отказался к нам переезжать. Да и то, что у него есть мы уже все
– Короба рогожные лыковые тебе пойдут?
– Не промокнут? Плетёнки-то?
– В воду кидать не будешь – не промокнут, а коли крышка хорошо сплетена, то и дождь ей не страшен.
– Знаешь таких умельцев?
– Ты у Иулины поспрашивай. У них там на Лабе липы растут. Может кого и подскажет. У тебя монеты-то тарабринские есть короба эти куплять?
– Так… Несколько монет всего. Я на ярмарку надеялся за соль деньги выручить, и уже на них что-то покупать. А так со Степанычем у нас весь расчет на бумажке. Безвалютный.
– А соль без тары не продать, - смеется Василиса. – Бедный ты бедный, муж мой, хоть и царь крымского берега.
Василиса покликала Федота, приказала принести шкатулку со своего купе.
Большая шкатулка, глубокая и видно тяжелая, судя по тому, как её Федот тащил на руках. По отделке простенькая.
Василиса отпустила вагонного смотрителя, сняла с шеи шнурок с маленьким ключом и отдала мне.
– Владей, - сказала гордо.
Шкатулка был полна местной серебряной монеты.
– Что это? – взял горсть монеток и пересыпал обратно в шкатулку. Монеты были разного диаметра и рисунка. Вот ещё и в местной денежной системе разбираться придётся. Мало мне европейских валют. А куда деваться?
Жена вскинула подбородок.
– А ты думал, милый, что за собой бесприданницу взял? Ценю я эти твои думки. Льстит мне, что не серебро, а я сама тебе нужна была. Но серебро сейчас возьми, пригодится. Тару под соль надо будет покупать тебе до осенней ярмарки.
– Тогда подскажи под какой вес мне эти короба лубочникам заказывать.
И мы окунулись в хозяйственные расчёты. Да так, что к Тарабрину я в тот вечер не поехал.
Докторица фармакологическому справочнику откровенно обрадовалась.
– Как жаль, что в моё время такие книги не печатали, - ласково погладила она толстый корешок тома. – Впрочем, у нас и такого количества лекарств, наверное, не было.
Зримо было видно, что ей не терпится полистать эту книгу, но при мне она любопытствовать стеснялась.
– Как Никанорыч? – спрашиваю её.
– В забытьи. Но состояние стабильное. – И тут же поправилась.
– Стабильно тяжелое. Но есть надежда что на поправку пойдёт скоро. Он мужчина крепкий.
– В коме? – потребовал я уточнений.
– Нет не в коме. Просто спит, обколотый болеутоляющим. Так что посетителей пускать к нему рано. А вот курицу достать для бульона нужно. А кур тут нет. И миндаля бы для миндального молока. Силы его поддержать.
– Он же не в живот ранен? Нормально кормить разве нельзя? – удивляюсь.
– Всё рано поберечь организм не помешает. – Несколько дидактично поправляет меня врач. – Крепкий стул тяжёлое испытание для лежачего ранбольного.