Спасение Романовых
Шрифт:
Он будто прозрел.
– Это вы – враг народа, гражданин следователь! Вы сочувствуете кровопийцам Романовым! Я буду жаловаться! Я напишу на вас…
Тут он вспомнил о комиссаре госбезопасности, притаившемся за его спиной.
– Товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга! Он же враг! Этот следователь! Разве вы не видите! Это он враг, а не я!
Бокий встал.
– Товарищ комиссар госбезопасности! Я ни в чем не виноват, а он, вот этот, он же открытый монархист!
Бокий думал, глядя в некую точку пространства. Медведкин на мгновение поверил, что случился счастливый поворот в его судьбе.
– Вы не
– Молчать… – сказал Бокий негромко и распорядился: – Кривошеин, заканчивайте, нам нужно поговорить.
– Слушаюсь. Конвой!
Конвоир увел потрясенного подследственного, но Бокий не стал говорить в кабинете, вышел, и они с Кривошеиным зашагали по длинному пустому коридору.
Бокию тесно было в рамках казенного материализма. Он собирал вокруг себя шаманов, магов и каббалистов, чтобы найти дверь в другое измерение – куда угодно, лишь бы отсюда. И Кривошеин предложил комиссару госбезопасности третьего ранга свой путь в Шамбалу, но застолбил для себя тему, на самом деле его интересовавшую – принесение в жертву царской семьи.
Бокий и сам подозревал, что с расстрелом Романовых дело нечисто и дал Кривошеину относительную свободу действий в этом направлении. Но что-то не складывалось. Арестованные под разными предлогами участники расстрела царя признавались в чем угодно – в контрреволюции, в шпионаже, в подготовке покушения на Сталина – только не в том, что казнь царя была ритуалом. Шагая по коридору, Бокий думал, что с царской темой пора заканчивать.
– Медведкин бубнит одно и то же про расстрел и сжигание тел. Ничего нового, – сказал Бокий.
– Думаю, он действительно больше ничего не знает, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга…
– Так может и не было никакого ритуала?
– Я уверен, что Романовых принесли в жертву. Медведкин – мелкая сошка, потому и не знает ничего. Его использовали втемную…
Бокий прервал Кривошеина с раздражением:
– Мне ведь тоже ничего не известно ни о каком жертвоприношении. Объясните мне, почему я – один из самых информированных людей страны – ничего не слышал ни о каком ритуале в связи с казнью царя?
– Никто не знал об этом, кроме заказчиков и Юровского.
– И вы думаете, заказчик Свердлов?
– Он тоже не был главным – промежуточное звено.
– Кто же был главным?
– Это я и пытаюсь установить. Медведкин – отработанный материал, нужны другие. Нужно брать их всех, всех, кто руководил казнью Романовых. Прежде всего – Юровского. И весь УралСовет.
– Ну-ну, охолоните. Юровский, УралСовет – заслуженные перед революцией товарищи. На каком основании вы собираетесь их брать?
Кривошеин посмотрел на Бокия с недоумением.
– Основания – не вопрос.
– Жертва приносится для чего-то. Для чего же?
– Они хотели власти, абсолютной. Жертвоприношение царя с семьей должно было дать им невиданную силу.
Бокий остановился у окна, оглянулся – пусто в коридоре.
– Почему же Юровский до сих пор не на месте…? – Бокий не закончил и показал глазами в потолок. – А Свердлов ненадолго пережил царя?
– Потому что у них не получилось. Где-то они ошиблись в ритуале.
– Допустим вы правы. Над царем совершили ритуал. И что нам с этого?
– Я
Да, Бокий верил, что многие законы мироздания еще предстоит открыть. Ленин говорил: «Социализм – это советская власть плюс электрификация». Бокий думал: коммунизм плюс мистические знания Шамбалы – путь к светлому будущему человечества. А вот версия с царским жертвоприношением похоже зашла в тупик.
– Разрешите допросить Юровского, – сказал Кривошеин.
– Нет. Я запрещаю всякие действия в этом направлении.
– Как? Товарищ комиссар…
– Запрещаю. Мы должны готовиться к нашей миссии.
Кривошеин уставился на Бокия.
– Когда?
– Послезавтра встречаемся на квартире. Там все и обсудим. Я принесу паспорта, а вы ими займетесь. Вы готовы?
– Я готов, – сказал Кривошеин. Да и не было у него возможности сказать что-то другое.
– Хорошо. Время пришло.
Бокий в первый раз с начала разговора посмотрел в глаза Кривошеину и тот выдержал.
– По какому обвинению Медведкин проходит?
– Контрреволюционная агитация и пропаганда. Подписал признание.
– В расход. Сдавайте дело, а я там потороплю с приговором и приведением в исполнение.
Бокий пошел к выходу. Кривошеин побрел по коридору к себе. Значит, Шамбала – думал он. Рано или поздно это должно было случиться. Они заключили негласное соглашение: Бокию – Шамбала, Кривошеину – ритуальное убийство царя. Время шло, а Шамбала была все так же недостижима, и жертвоприношение все так же недоказуемо. И вот, Бокий решился. Кажется, почувствовал, что тучи над ним сгущаются. Все в Управлении знали, что нарком внутренних дел Ежов давно уже точит зуб на начальника Спецотдела. И никакая Шамбала не могла уже спуститься с гималайских высот и повернуть вспять колесо его судьбы. Если только он сам не поднимется к Шамбале. Это и был план Бокия, который он изложил Кривошеину при заключении ими союза: в любой момент, когда Бокий решит, они вдвоем по фальшивым паспортам выедут в Тибет. Конечно, в органах это сочтут бегством и предательством. И тут Бокий широко откроет врата Шамбалы советскому правительству, победителем вернется в Москву, а победителей не судят.
Вот только Кривошеин в Шамбалу не собирался.
13 мая 1937 года
Полигон под Москвой.
– Водки выпьешь, капитан? – спросил Василий Блохин.
Кривошеин взял стопку со стола, выпил, закусил соленым огурцом, нарезанным мелкими дольками на тарелке. Кто-то подвинул ему еще тарелку с салом, но он покачал головой и сел у стены на лавку. Водка была ни к чему, он и так справлялся, но отказываться здесь было не принято. Это выглядело бы, как неуместная бравада. Отказаться – значило бы поставить себя выше других офицеров, что сидели за столом и выпивали – умеренно, впрочем. Вряд ли водка нужна была им, чтобы снять напряжение, унять дрожь в руках, или еще для чего-либо в этом роде. Скорее это была дань традиции – как выпивка на рыбалке: собрались мужики для мужского дела – ну и выпивают. Их было шестеро «исполнителей». Все в полевой форме, в званиях от лейтенанта до майора.