Шрифт:
День на удивление удачно выстроился с самого утра. Мало того что Аня хорошо выспалась, открыла глаза еще до звонка будильника и встала легко и радостно, так и восьмилетний Коля проснулся с улыбкой, без капризов и уговоров, съел свой традиционный утренний йогурт и отправился с дедом в школу. Родители жили через дорогу, и каждое утро Анин отец со своей неизменной пунктуальностью появлялся на пороге, чтобы отвести внука.
Проводив сына, Аня быстро приняла душ, наскоро махнула пушистой кисточкой по носу и щекам, – дорогая французская пудра ложилась тонко и незаметно. Мазок прозрачной розовой помады и легкие зеленоватые
Маршрутка подошла быстро, оказалась полупустой – что тоже было маленькой удачей, и, устроившись удобнее на мягком сиденье, Аня погрузилась в планирование дня сегодняшнего. Будучи бухгалтером, она находила удовольствие составлять четкий распорядок дня и старалась соблюдать его неукоснительно.
А планы были самые заманчивые: вечером предстояла поездка на дачу к школьной подруге. Боже мой, они дружили столько лет, точнее, десятилетий, с четырнадцати лет, с того дня, когда в Анин класс пришла новенькая – длинноногая девочка с пышной гривой золотисто-русых волос.
Сейчас Алина была медно-рыжей, уже не такой стройной, с возрастом она стала крупнее, тяжелее, но порода, порода – ее никуда не денешь и в тридцать семь, а в Линкиных жилах смешалась кровь неторопливых прибалтов и какого-то белогвардейского прадедушки, о чем Лина никогда не забывала напоминать. «Мои дворянские предки…» – говорила она с придыханием, томно опустив тщательно накрашенные французской тушью ресницы. Смешанная кровь дала неплохие результаты: помимо эффектной внешности, Алина обладала каким-то вкрадчивым обаянием вкупе с доброй дозой расчетливости, что сейчас именуют продуманностью.
«Впрочем, – улыбнулась своим мыслям Аня, – так ли уж это плохо? Я и сама привыкла просчитывать каждый свой шаг, стоит ли упрекать в этом других?»
Она подошла к дверям офиса, привычно кивнула охраннику и секретарю Маше, села за стол, включила компьютер и погрузилась в холодный мир цифр.
Он очень не хотел ее убивать. Он не был маньяком, профессиональным киллером или тупым отморозком, напротив, он вполне справедливо считал себя интеллигентным и умным человеком, но именно поэтому понимал: хочет он или нет, а убить эту женщину ему придется, иначе рухнет все: карьера, семья и вся его хорошо налаженная, комфортная и ровная жизнь.
Этого он допустить никак не мог и занялся детальным обдумыванием предстоящей операции.
До обеда Аня и ее помощница Ирина трудились самозабвенно и эффективно: через неделю начинается квартальный отчет и поэтому к октябрю нужно максимально освободиться от текущей работы, все, что можно сделать – сделать сейчас, потом будет некогда. С Ириной они работали вместе уже около двух лет и были очень довольны друг другом: Ане нравилась грамотная и понятливая помощница, ей не нужно было объяснять дважды, она все схватывала на лету, Ирина была добродушной и смешливой, и не было в ее характере никаких женских гадостей и мелких обид.
Ирина дорожила добрым отношением начальницы, впрочем, иерархия
Они дружили, «эти три девицы из бухгалтерии», как их называли остальные сотрудники-мужчины, хотя Маша к бухгалтерии и не относилась, вместе хихикали, вместе переживали семейные неурядицы, и, случись что, старательно прикрывали друг друга, хотя в этом и не было особой необходимости.
Мужчины-начальники и менеджеры относились к ним весьма по-рыцарски: девицы были хороши собой, ухожены и остроумны, а в бухгалтерии всегда пахло дорогим кофе, в изобилии водились шоколадные конфеты и пышно цвели растения. Цветами занималась Ирина, растения она обожала, трепетно за ними ухаживала, и благодарные за такую заботу фиалки и орхидеи цвели практически круглогодично. Бухгалтерия определенно радовала взор, и за это им прощались маленькие оплошности.
Сегодня была пятница, они с Алиной договорились, что она с мужем заедет за Аней часа в четыре, значит, с работы нужно уйти около трех, чтобы успеть домой переодеться, и Аня начала прикидывать, какой бы предлог изобрести и как половчее отпроситься, но придумывать ничего не понадобилось: в кабинет заглянул Виктор Михайлович и с делано серьезным видом сообщил, что они с Геннадием Петровичем уезжают по делам и сегодня их уже не будет. Как только он закрыл дверь, Иринка вытянула бесконечные ноги из-за стола, закинула длинные руки назад и сладко потянулась:
– Мужики сваливают за город баньку топить и шашлыки жарить, и ты беги, чего тут рассиживать.
– А ты откуда знаешь?
– Я когда к ним утром в кабинет заходила документы подписывать, они горячо обсуждали, сколько мяса и вина нужно купить.
– Ирина, ты у нас неиссякаемый источник информации. Если что, я в налоговую пошла на сверку, а ты посиди на всякий случай до полпятого, хорошо?
– До полпятого по-любому досижу, – пообещала Иринка, – мне за Ксюшкой в садик как раз к пяти.
Аня послала Иринке воздушный поцелуй и, на ходу застегивая курточку, полетела из офиса. Жизнь была прекрасна и удивительна.
Супруги Гербер начали ссориться еще утром. Меньше всего Андрею хотелось ехать на дачу к Шестовым. Не только полдня пятницы псу под хвост, но и вся суббота.
Ему хотелось побыстрее закончить последнюю работу, холст почти был уже сделан, но не «играл», а сегодня утром он подумал, что нужно еще сильнее затемнить правый угол, и тогда полотно будет выглядеть совсем по-другому, и он с утра предвкушал, как придет с работы пораньше, больших заказов сейчас пока нет, и делать в конторе особенно нечего, и он сядет в своей комнате работать, и никого не будет, кроме него и холста.