Спасите, мафия!

Tamashi1

— Почему же? Не только, — таинственно ответил Мукурыч и уселся за стол на место Савады.

— Ыыы, изверг! — взвыла я. — Хорош мой мозг пытать, потомок всея дипломатии! Зачем ты меня просил фарш купить? Не переводи тему!

— А что вкуснее, покупные котлеты или домашние? — воззрившись на меня как на непроходимую идиотку, но с толикой снисходительности, отозвался пафосный Ананас.

— Кому как, — хмыкнула я. — Некоторые обожают покупные.

— Ку-фу-фу, они просто не пробовали домашние, либо те были не слишком качественно приготовлены.

—

Да прям! Просто вкусы у всех разные. Как говорится: «Кому попадья, а кому попова дочка», — наставительно заметила я, и на этот раз снисходительный взгляд, правда, абсолютно наигранный, достался дикобразу этой хатки.

— Не стану спорить, — с видом «с дураками препираться — себе дороже», вздохнул Мукуро, начиная развязывать пакет с фаршем. — Мой вкус подсказывает мне, что лучше приготовить домашние котлеты, чем травиться непонятно чем, добавленным в покупные.

— А, так не во вкусе дело, а в страхе перед консервантами, красителями и прочими генномодифицированными соями и химикатами, — хихикнула я, умостыривая на полку последнюю тарелку.

— Скорее, не хочу становиться жертвой полоумных генетиков и остальных ученых, вроде Верде, — пожал плечами Мукуро, направляясь к раковине с зеленушкой наперевес. Зеленый факел олимпийца, блин…

— А то мало ли, какой сбой в организме произойдет, — хмыкнула я, вытирая руки о висевшее над раковиной полотенце. — И будут Ананасики с какими-нибудь, скажем, вьющимися волосами или черными глазами, а то и еще что похуже. Вот печалька-то будет!

— А ты уже задумываешься о моем потомстве? — съязвил Мукуро и, нагнувшись к моему уху, прошептал: — Может, уже мечтаешь стать их мамочкой? Тетя Клава явно будет только «за», ку-фу-фу…

— Не «ку-фу-фукай» мне на ухо, Ирод! — возмутилась я и несильно стукнула по так удачно подставленному, что аж тянуться не пришлось, лбу Ананаса лежавшей возле раковины деревянной лопаточкой. — Мамой мне рано становиться в любом случае, кто бы в отцы ни метил. Ну а насчет твоей кандидатуры… — я окинула скрестившего руки на груди и ухмылявшегося иллюзиониста «оценивающим» взглядом. — Нет, знаешь, тебя одного много, а уж толпы язв с любовью к косплею травянистых растений и мелким пакостям я бы не вынесла.

— Оя, оя! Я такой один, если, конечно, не создаю клонов, — возмутился Мукуро, и тут же надпись в его глазу явила миру иероглиф «один», а вокруг меня появилась толпа его точных копий, тут же начавших меня обсуждать между собой.

— Грудь слишком маленькая.

— Рост тоже.

— Волосы блеклые, еще и секутся.

— Глаза черные — банально.

— Глупа.

— Определенно!

— Наивна.

— Согласен с предыдущим мной на все сто.

— Слишком добрая, и это портит ей жизнь.

— Несомненно!

— Не умеет держать язык за зубами и всё время язвит.

— У девушки должна быть маленькая, аккуратная ножка, а у нее сороковой размер.

— Абсолютно не женственна.

— А носит-то что? Кошмар любого человека, следящего за собой и модой хоть отдаленно.

— Зануда.

— Интриганка.

—

А вот это не такой уж и минус, кстати…

— Стоп истерика, Ананасы! — завопила я, давясь от хохота и стуча лапой по раковине. — Вы ж меня по косточкам разобрали! Ёперный театр, Мукуро, когда я говорила, что не вынесу толпы Ананасов, я думала, что умру от раздражения, а оказалось — от смеха. Хорош меня смешить, а то закапывать придется, а похороны ныне дорогие…

— Закопаем под окном, — ответили иллюзионисты хором и исчезли. Впрочем, один остался и чуть удивленно, но явно без недовольства на меня воззрился.

— И не оскорбишься? — вопросил он, ехидно усмехаясь.

— А на правду не оскорбляются, — пожала печами я, вытирая выступившие на глаза от дикого ржача слезы. Нет, а вы прикиньте: толпа Рокудо Мукуро с наисерьезнейшими харями обсуждают ваши недостатки, да еще и находят «не совсем минус», и в чем — в интригах! Вот они, вкусы нашего гения обмана — выползли наружу. Жесть, ну правда! И ржач…

— Что, и оправдываться не будешь? Говорить: «У меня нет времени сходить к парикмахеру и возможности носить женственную одежду»? — хитро вопросил он.

— А смысл? — фыркнула я, прошлепав к столу. Ананас прошлепал следом — даже петрушечку с укропчиком на время покинул, оставив у раковины. — Я такая, какая есть. Кому нравлюсь — принимает, кому не нравлюсь — пусть шагает вдоль деревни с песней. Если уж у кого хватит сил и терпения, может, что-то и сумеет изменить, например, к парикмахеру меня пнет, а так мне как-то пофиг, кто и что обо мне думает. Но это было ржачно, спасибо — поднял настроение.

— Ты и правда странная, — усмехнулся Мукуро и пошел-таки намывать траву. Ананас моет траву. Трава моет траву. Мозг, вернись, я всё прощу, только трезвомыслие отдай!

— Какая есть, — хихикнула я, а Фей почему-то заявил:

— Но мне это нравится.

У меня глюк? Да нет, не похоже. Глюками у нас Мукурыч руководит, так что если даже и глюк, всё равно его слова…

Я хмыкнула и начала выуживать из холодильника необходимые ингредиенты: лук, молоко и масло. Затем настала очередь появиться на столе муке, белому хлебу и специям, а завершила приготовления я благодаря водруженным на стол кастрюле, глубокой тарелке и блендеру. Ананасовая Феюшка, не умевшая лепить котлеты, воззрилась на сие буйство ингредиентов и инструментов, аки баран на новые ворота, и тихонько вопросила:

— Это всё туда идет?

Я откровенно заржала и, похлопав Фея по плечу, заявила:

— Прикинь, да. Но остается вариант сегодня насытить твой желудок отбивной, а как-нибудь в другой раз затариться готовыми котлетами. Правда, сомневаюсь, что ты, с твоим-то характером, отступишь.

— Верно, — усмехнулся бравый боец иллюзий и хамства и пнул глобальный афиг куда подальше. Нет, правда, он что, не знал, как готовятся котлеты? Печалька…

— Тогда вперед, а я помогу, чем смогу, — пожала плечами я и уселась на свой стул. — Рекомендации от повара со стажем, хоть он и не мужик, примешь? Гордость позволит?