Спасите, мафия!
Шрифт:
— Я не Гокудера, чтобы отказываться принимать дельный совет, основываясь на отговорке: «Глупая женщина!» — усмехнулся Мукуро и, сполоснув зеленушку, притащил ее к остальному многообразию продуктов. Видать, он надеялся, что надо лишь слепить из фарша котлетку, а тут — оп-па! Сюрприз! Ну да ничего, не мне же одной весь день от сюрпризов офигевать, правильно?
— Вот и ладушки, — хмыкнула я и начала объяснять Ананасу технологию приготовления наипростейших котлет. Что интересно, он оказался на редкость благодарным слушателем и талантливым учеником, у которого почти всё получалось практически сразу, разве что слова: «Соль, специи — на глазок», — вызвали недоумение и возмущение, вследствие чего я, пострадав с минуту от мук совести, всё же всыпала сии ингредиенты в фарш лично. Говорят же, что гении — они
— На завтра пойдут.
— Запасливый ты мой, — «умилилась» я. — Может, ты не Ананас, а хомяк?
— Вполне возможно, — хитро протянул Фей. — Но что мешает хомяку быть еще и ананасом? Хохолок начесал — и никаких проблем.
— Тоже верно, — рассмеялась я. — Значит, ты ананасовый хомяк.
— А если я оскорблюсь?
— А на правду не оскорбляются.
— Логично.
— А с логикой ты дружишь.
Я снова рассмеялась, Мукуро же, потыкав варившуюся картошку ножичком, заявил, что всё готово, а делать из картохи пюре ему лень. Потому, накидав себе в тарелку вареных корнеплодов, он уселся на место Ямамото, а я потопала намывать за ним посуду. Хотя, к слову сказать, обычно он следы своего пребывания на кухне изничтожал сам, равно как и его враг, а потому заявить, что меня нагло используют в качестве посудомойки, я не могла. А жаль… Покончив со спасением посуды от следов бурной поварской деятельности моего падавана, я уселась на свое место и с удивлением обнаружила, что Мукуро к еде так и не притронулся, а просто сидел, положив подбородок на ладони и облокотившись о столешницу, и задумчиво смотрел на деяние рук своих.
— Что не так? — озадачилась я.
— Хммм… — протянул Мукуро и, отломив вилкой кусок котлеты, протянул мне. — Попробуй.
— Офигел? Я вегетарианка! — возмутилась я, и он заметно расстроился — аж поморщился. — Ты что, не хочешь пробовать, что ли? Ой, да ладно! Нормально ты всё приготовил, я же следила, так что ешь и не переживай.
— И почему ты такая добрая? — шваркнув вилку в тарелку, раздраженно спросил Мукуро. Чего? У Ананаса истерика? Когнитивный диссонанс? Ломка стереотипов? Спокуха, я всегда такая, причем со всеми своими товарищами, отставить нервы! — Я же причинял тебе боль. Неоднократно. Почему ты меня простила? Почему не возненавидела? Почему помогаешь, да еще и подбадриваешь?! Я не понимаю!
Ого… Кажись, у нашего дикобраза наболело — он аж иголками стреляться начал. Мукуро воззрился на меня тяжелым взглядом, а я растерянно смотрела ему прямо в глаза и думала: а правда, почему? Машка всегда говорит, что прощение — не выход, оно лишь дает «злодею» шанс нанести новый удар, а вот я… Я не умею долго злиться, не умею таить обидки, не умею говорить тем, кто протягивает мне руку дружбы: «Да иди ты лесом», — даже если понимаю, что мне это всё выйдет боком. Наверное, виной тому воспитание, но… Я просто люблю, когда люди улыбаются, и ненавижу, когда они плачут, как Ленка, забивавшаяся в детстве в дальний угол своей комнаты и шептавшая: «Если магия есть, пусть поможет…»
— Дурацкий у меня характер, — пробормотала я наконец, пнув воспоминания куда подальше.
Повисла тишина, а затем Мукуро поморщился, отвел взгляд и, отправляя в рот котлету, заявил:
— Не понимаю я тебя.
— И не поймешь, — раздалось из дверей, и я, обернувшись, офигело воззрилась на стоявшего, прислонившись спиной к косяку, птичконосца с канарейкой на правом плече.
— Хибари-сан? Вы давно здесь? — опешила я.
— Достаточно, чтобы понять, что происходит, — безразлично бросил он и прошествовал к холодильнику.
— Похоже, он был в коридоре и подслушивал наш разговор, — усмехнулся Мукуро, ехидно на меня глядючи. — Видишь, как твой любимый Кёя «честно» поступает?
— Ни фига он не «мой любимый», — возмутилась я, скрещивая руки на груди. Да как ему не стыдно в тетю Клаву превращаться и меня не пойми за кого сватать?! — И ничего нечестного в этом не было — он просто не стал мешать разговору, а заодно, как и все вы, решил пополнить копилку знаний о тех,
— И после сей тирады ты мне скажешь, что это не любовь? — ехидно вопросил Ананас, а я, подумав, что с Феем спорить бесполезно, закатила глаза и ответила:
— Жуешь? Вот и жуй. «Когда я ем, я глух и нем». И если Хибари-сан хороший человек, и я его безмерно уважаю, это не значит, что я втюрилась, как дурочка. Любовь вообще зло. Ясно? А говорить о человеке так, словно его здесь нет, хотя он тут присутствует, вообще верх наглости. Так что сиди и жуй. Молча. Или давай о чем-нибудь другом поговорим, отстраненном.
— Какая яростная защита, — усмехнулся Фей, снова начавший меня подбешивать. Сколько можно меня сватать, а?!
Я лишь фыркнула в ответ и, как только Хибари-сан уселся за стол подальше от Мукуро, то бишь на место Бьякурана — поближе к окну, я поспешила поставить чайник. Но, узрев, что Хибёрд клевал просо вперемешку с овсянкой и семечками подсолнуха, возмутилась:
— Хибари-сан! Я ж олень! Что ж Вы сразу не сказали, что Хибёрду надо корм купить? Я бы сегодня как раз затарилась! А теперь ждать придется… Ну как так? Блин, ну у меня склероз, но что ж Вы-то мне не напомнили?
— Помолчи, травоядное, — раздраженно бросил Глава всея Дисциплины, и я удивленно на него воззрилась.
Напряжение на кухне, казалось, можно было потрогать руками. Фей таинственно усмехался и медленно и нарочито лениво жевал свой ужин, ехидно глядя на врага. Хибари-сан же, плотно сжав губы и раздраженно глядя в собственную тарелку, мешал морковный салат с дайконом и, казалось, мечтал проткнуть палочками что-то куда более живое и крупное, нежели кусочки овощей, которые он сжимал деревяшками так сильно, что они, бедные, разваливались напополам. Н-да. Вот это уже совсем никуда не годится. Как бы мне Мукуро спровадить куда подальше? Ну, или увести? Драка мне здесь совсем ни к чему… Вот только Фей явно не собирался уходить. Напротив, он делал всё, чтобы как можно дольше оставаться на кухне с тарелкой перед носом. У меня промелькнула крамольная мысль позвать остальную Вонголу, но я ее жестоко изничтожила: вот если начнут смертоубийствовать, позову, а пока надо самой попытаться разобраться. Вернее, попытаться не ухудшить ситуацию, потому что улучшить ее было невозможно в принципе. Я решила чай им не наливать: внимание к Мукуро вызовет возмущение у его врага, а отсутствие такового — раздражение Фея, а ни то, ни другое мне было не нужно, потому как иллюзионист — мой товарищ, хоть и не пойми как им ставший, а Глава разведки мафии — человек, которого я очень и очень уважаю. Я взяла стул, подтащила его к разделочному столу, на котором восседал Хибёрд, и улыбнулась птичке. Грустно и безнадежно улыбнулась… Канарейка, поймав мой расстроенный взгляд, чирикнула, а я кивнула. Хибари-сан на нас хмуро покосился, а я, сложив руки на груди, просто наблюдала за его питомцем и внимательно прислушивалась к звукам, идущим от стола. Наконец Фею надоела тишина, и он решил поизмываться над врагом. Ну зачем, а?! Нарывается ведь!
— Видишь, Кёя, как это «глупое травоядное» тебя защищает? — ехидно вопросил он, и я резко обернулась. Мукуро сидел, положив подбородок на ладони и опершись локтями о стол, а тарелка перед ним была пуста.
— Мне плевать на нее, — безразлично бросил Хибари-сан, а очередной кусочек моркови постигла судьба его собратьев. Он, кажись, вообще ничего не съел за это время…
Мукуро закуфуфукал, а я возмущенно вскочила со стула. Сколько можно лезгинку на моих нервах отплясывать?! Еще подеритесь мне тут, придурки неадекватные! Да что ж такое-то? Почему они не способны и пяти минут в компании друг друга не поскандалив провести?! И почему иллюзионисту обязательно надо унизить не только своего врага, но и меня заодно? Ненавижу, когда мне намекают на всякие «свадебки», потому что любовь — зло! Я никогда не встречу человека, которому смогу доверять на все сто и который меня точно не предаст! Так почему всем так нравится топтаться на любимой мозоли домохозяйки, чья тайная мечта — семья, куча детишек и муж, который будет ее принимать такой, какая она есть, и никогда не подставит, причем мечта эта — несбыточна?!