Спасите меня, Кацураги-сан! Том 11
Шрифт:
Точно так же протекает и морская болезнь.
Однако, когда я подошёл к согнувшемуся пополам Рэйсэю Масаши, чтобы помочь ему, за моей спиной раздалось сразу два голоса. И оба говорили на ломанном английском.
— Ничего себе! Кацураги-сан, так это правда вы? — чуть ли не хором произнесли двое моих коллег.
Каково же было моё удивление, когда я понял, что оба голоса мне хорошо знакомы.
Глава 3
За моей спиной стояли двое мужчин. Одного из них я узнал сразу. Сидхарт Рам Рави — терапевт
— Доктор Рави! — перешёл на английский я. — Так вы тоже плывёте на конгресс? Вот уж не ожидал, что мы сможем так скоро увидеться.
— А вот я не сомневался, что вас тоже отправят вместе с остальными врачами. Как видите, я уже успел познакомиться с другим вашим коллегой, — Сидхарт указал на молодого темноволосого мужчину с чисто славянской внешностью. Я был уверен, что уже видел его где-то ранее. Но где?
— Доктор Кацураги, вы ещё не забыли русский язык? — поинтересовался он.
— Нет, ни в коем случае, — улыбнулся я. — Кстати, мы с вами случайно не…
— Всё верно, — кивнул коллега. — Вы проводили вместе со мной операцию через телемедицинский канал. Помните? Мы тогда удаляли с вами спайки в брюшной полости.
— Точно, вспомнил, — ответил я. — Кажется, вы — доктор Щербаков, верно?
— Игорь Алексеевич, — напомнил он. — Рад, что вы помните.
— Эй, господа! — воскликнул Сидхарт Рам Рави. — Я, конечно, рад, что вам так легко удаётся коммуницировать между собой на русском языке, но… Я то вас не понимаю!
— Простите, доктор Рави, — произнёс Игорь Щербаков. — Мне просто захотелось проверить, не пользовался ли доктор Кацураги электронным переводчиком во время нашего прошлого разговора. Оказалось, что он и вправду знает мой язык!
— Господа, вынужден попросить вас немного подождать, — перебил Щербакова и Рави я. — Мне нужно помочь коллеге с морской болезнью. Если никуда не торопитесь — подождите меня в баре. Я скоро к вам присоединюсь.
— А куда мы можем торопиться? — усмехнулся Сидхарт. — Пешком по воде до Австралии мы точно не дойдём. А плыть нам, говорят, ещё дней шесть-семь. Мы потеряли сутки из-за этого шторма.
А вот это — не очень приятная новость. Не сказать, что мне сильно хочется поскорее вернуться в Токио. Всё-таки конгресс и посещение Австралии интересует меня не меньше, чем работа на обычном приёме. Однако выйдет печально, если коллеги из «Нового Света», добравшись до Сиднея первыми, начнут конгресс без нас.
Сидхарт Рам Рави и Игорь Щербаков ушли искать свободный столик в баре, а я, как и планировал изначально, добрался до Рэйсэя Масаши, свесившегося над морем.
— Вы не подумайте, Кацураги-сан… — прошептал он. — Я не перебрал. Я вообще не пил.
Никогда не понимал, почему не пользоваться туалетом в каюте или специальными пакетами, которых здесь почему-то не выдавали… Хотя в моём прошлом мире выдавали не только пакеты, но и специальные таблетки от укачивания. Видимо, людям с морской болезнью интуитивно хочется выйти на свежий воздух.
—
— Будто наша анестезиолог Нода Тирико перепутала и ввела в наркоз не пациента, а меня самого, — усмехнулся он. — Да ещё и перепутала дозировки.
Типичная картина для морской болезни. Кстати, симптомы этого заболевания могут встречаться не только в море, но и на суше. Просто название закрепилось благодаря тем, кто сталкивался с этим недугом именно на воде.
Если уж говорить совсем простым языком — это обычное укачивание. Такое может случиться с человеком в автомобиле, в поезде, на американских горках и прочих видах транспортных средств, которые подвергают вестибулярный аппарат нагрузке.
Причём страдают этим далеко не все. Одни люди прекрасно переносят изменение ускорения и других физических параметров движения. Но некоторых выворачивает даже из-за минимальных изменений.
Чаще всего морской болезнью страдают женщины, дети, подростки и больные с неврологическими нарушениями. Такие, как Рэйсэй Масаши — это редкость. Вижу, что никаких проблем со здоровьем у него нет. Никаких хронических заболеваний в целом мой «анализ» не обнаружил.
Значит, это обыкновенная генетическая предрасположенность вестибулярного аппарата к морской болезни и укачиванию в целом.
— Вы уж простите за подробности, но, кажется, во мне даже вода не держится, — произнёс хирург. — Полчаса — и всё снова в море. Кошмар какой-то. Я ведь так умру от дегидратации! Без еды человек может прожить больше месяца, а вот без воды… Сами понимаете, едва ли неделю сможет выдержать.
— Да будет вам, Рэйсэй-сан, сейчас решим проблему, — улыбнулся я. — Вы же не думаете, что это и вправду смертельно?
— Если честно, именно так мне и начинает казаться, — ответил он. — Наш заведующий — Ясуда Кенши — как-то говорил, что сильное укачивание может быть признаком серьёзного заболевания.
— При всём уважении к Ясуде-сану, думаю, что он просто вас пугал. Или заблуждался. Рэйсэй-сан, послушайте меня, как терапевта! Это абсолютно нормальная реакция организма. Вы же понимаете, какой механизм лежит в образовании этого процесса?
Рэйсэй трясущимися руками пригладил взмокшие волосы, а затем пожал плечами:
— Кацураги-сан, я ведь занимаюсь совсем другим ремеслом. В общих чертах я базовую медицину помню, но мозг уже давно удалил лишнюю информацию. У меня в извилинах одна лишь хирургия, — усмехнулся он.
— Если вам интересно, могу пояснить. В основе этого процесса лежит сенсорный конфликт или нейронное несоответствие, — пояснил я. — Другими словами, нарушается баланс между информацией. Ваши органы зрения поставляют одни данные, слух — другие. В вестибулярном аппарате вообще происходит хаос. Организм никак не может понять, где находятся разные части его тела в пространстве. В итоге из-за такого перенапряжения головной мозг вызывает состояние, которое часто именуют синдромом сопита. «Сопит» с латинского языка — убаюкивать, усыплять.