Спасите меня, Кацураги-сан! Том 9
Шрифт:
М-да, похоже, слух повредился очень сильно. Если я буду орать всю консультацию, придётся голосовые связки лекарской магией поддерживать. Иначе стану немым к концу приёма. Лучше буду писать ему свои вопросы.
Я надел халат, затем присел на своё место и написал пациенту сообщение:
«Как вас зовут?»
— Тихиро Кодзаки, — прокричал он.
Я жестом показал, чтобы он говорил тише. Мужчина понял, что я имел в виду и кивнул.
«Когда у вас пропал слух? Пока что расскажите мне, не спеша, а я изучу вашу электронную карту».
Прочитав
— Неделю назад начала кружиться голова, — произнёс он, затем сделал короткую паузу. Говорить пациенту было трудно. Видимо, нарушения были настолько выраженные, что он даже сам своего голоса не слышал. — Потом начало закладывать уши. Я думал, что у меня давление. Ну… Вы знаете, с каким диагнозом я наблюдался. Из-за него часто скачет давление. А потом слух начал ухудшаться быстрее и быстрее, и в конечном счёте я перестал совсем что-либо слышать. Ужасное чувство, Кацураги-сан! Мои мысли громче, чем мой голос!
Я кивал, показывая больному, что внимательно его слушаю, а сам параллельно листал историю его обращений.
Всё, теперь я вспомнил Тихиро Кодзаки. Он приходил ко мне всего несколько раз, чтобы получить допуск от терапевта на химиотерапию. У мужчины развился рак мочевого пузыря, затем произошёл застой мочи, и это привело к острой почечной недостаточности. Тихиро пережил несколько операций и сложный курс лечения, однако онкологии у него больше нет.
Зато, судя по анализам, острая почечная недостаточность без следа не прошла. Он уже несколько месяцев наблюдается у нефролога, поскольку недостаточность стала хронической. Сокращённо эту болезнь медики называют «ХБП».
Хроническая болезнь почек.
Теперь понятно, что он имел в виду, когда сказал, что из-за его диагноза часто скачет давление. Это действительно так. Почки играют одну из центральных ролей в регуляции тонуса артерий.
Только странно, что слух пропал так быстро. Возможно, это инфекция?
Я написал Тихиро Кодзаки ещё одно сообщение:
«Температура, выделения из ушей были? Боль перед тем, как потеряли слух? Простуды или других вирусных инфекций не было?».
В системе об этом не было информации. Однако Тихиро мог обратиться в другую организацию или лечить простуду дома, самостоятельно. Для японцев последний вариант особенно характерен.
— Нет, Кацураги-сан, — помотал головой он. — Никакой простуды! И, что самое удивительное, боли не было. Не думаю, что это инфекция!
Прислушиваться к мнению пациентов — дело гиблое. Однако в данном случае Тихиро Кодзаки прав. По описанию на осложнение простудного заболевания совсем не похоже.
Я активировал «анализ» и осмотрел уши Тихиро. С наружным ухом, очевидно, никаких проблем не было. Серная пробка или воспаление в слуховом проходе не повлияли бы так на функцию слуха. Да и со средним всё было в порядке. Миниатюрные косточки работали, как надо.
Значит, проблема была во внутреннем ухе —
Кстати, Тихиро Кодзаки сказал, что у его кружилась голова. Значит, поражению подвергся весь этот отдел. Но в чём причина?
Я перешёл на «клеточный анализ», и тут началось самое интересное. Во внутреннем ухе творился сущий кошмар. Такое ощущение, что пациента кто-то проклял, потому что поражено было всё, что только есть в этом отделе.
Рецепторные клетки были повреждены. Они сильно усохли. Будто из них выкачивали жизнь на протяжении очень длительного срока. Лабиринт — внутреннее ухо, и вестибулярный аппарат были дистрофичны, отёчны. Вены отводили жидкость оттуда с большим трудом.
Значит, ещё и сосуды чем-то повредило. Очень странная картина… Волоски, которые обеспечивают улавливание звуковых колебаний, тоже толком не двигаются. Да что же с ним такое случилось?
— Что думаете, Кацураги-сан? — спросила Сакамото Рин. — Вы уж простите, если отвлекаю вас от размышлений, просто мне очень интересно.
— Всё в порядке, Сакамото-сан. Думаю, что по-хорошему пациенту следует пройти аудиометрию и консультацию отоларинголога. Однако даже без обследований могу сказать, что перед нами тяжелейшая нейросенсорная тугоухость, — объяснил я.
И она не подлежит лечению. Единственное, что я могу сделать — постараться восстановить слух с помощью своей магии. Только этого будет недостаточно. Пока я не найду причину заболевания, будет существовать риск, что больной снова повредит внутреннее ухо.
А перед тем как начать колдовать, надо, чтобы Сакамото Рин покинула кабинет.
— Сакамото-сан, узнайте, пожалуйста, свободен ли сейчас ЛОР и его медсестра, — попросил я. — Только не звоните, лучше пройдитесь до их кабинета. Заодно и разомнётесь немного перед началом долгого рабочего дня.
Чем мне нравилась Рин, так это своим беспрекословным подчинением. Она никогда не задавала лишних вопросов. Делала всё ровно так, как я скажу. И не болтала лишний раз, как это делала её предшественница Огава Хана.
Однако пользоваться лекарской магией при ней я всё же не рисковал. Одно дело — подчинение врачу и совершенно другое, попытки понять, почему все больные выздоравливают по мановению руки.
Сакамото Рин ушла, а я в очередной раз начеркал послание Тихиро Кодзаки. И это сообщение должно было стать последним.
«Ложитесь на спину, закройте глаза. Я осмотрю ваши уши аппаратом и прочищу слуховой проход. Больно не будет».
Он кивнул и лёг на кушетку.
Я же просунул в его слуховой проход отоскоп — чисто для отвода глаз. А сам начал улучшать обмен веществ во внутреннем ухе. Сначала восстановил все повреждённые клетки. И, чёрт возьми, как же много маны на это ушло!
Всё-таки прямое взаимодействие с клетками под контролем «клеточного анализа» — это нечто на границе между высшим пилотажем и божественным уровнем.