Спаситель
Шрифт:
***
Тем летом началось настоящее восхождение Филиппа. Словно чувствуя это, перед поездкой он выступил с проповедью под открытым небом. Слушать его вышел весь город. Завадский, уже научившийся улавливать настроение толпы ощутил ее мощную энергию и затянул привычное молчание на рекордные три минуты, добившись страшной тишины и заговорил только когда казалось умолкли даже птицы. В разгар своей речи, он с удивлением обнаружил, что яростно жестикулирует, чего никогда не замечал за собой в прошлой жизни при публичных выступлениях. Он говорил о простых вещах – о прошлом и будущем, о поверженных врагах, о гордости и уважении, но толпа ревела после каждой его фразы, которую он сам почти выкрикивал, тряся сжатыми
В конце выступления, когда он сошел с деревянной сцены, утирая лицо платком, толпа хлынула к нему, визжа от восторга – особенно женщины и Филипп уже завершивший акт экзальтации по крайней мере для себя даже испугался такого наплыва, ему казалось – прикажи этим людям прыгать в пропасть и они сделают это только ради любви.
Выехал он на следующий день с тремя тоннами опиума и огромным отрядом. Через две недели вслед за ними выдвинется обоз с аналогичной трехтонной партией, а в начале сентября еще один с двумя тоннами. И даже это не все – в Храме Солнца будут убирать, сушить, толочь и фасовать опиум до поздней осени. Всего они соберут в этом году почти десять тонн, и Завадский собирался продать их все. Он смотрел дальше семьи Чжуан – он верил в китайский опиумный «пожар». Первый груз он продаст, остальное разделит на мелкие партии и спрячет в тайных местах неподалеку от приграничных острогов, в которых теперь имел представительства.
На полпути его встретило уважительно составленное известие (почти доклад) от Селенгинского воеводы о завершении строительства амбара и торговой избы по его заказу в остроге. Сам Филипп еще зимой отправил несколько своих людей на восток – в Балаганск, Селенгинск, Иркутск и Верхнеудинск, чтобы заручиться поддержкой. Он не говорил им напрямую обращаться за этой поддержкой к приказчикам и воеводам, поскольку все они были подчиненными Михаила Игнатьевича, который и без того авансом наделил его большим влиянием (правда не везде и не в открытую, а якобы по просьбе и рекомендации Красноярского воеводы Мертемьяна Захаровича). Филипп понимал – в первую очередь ему важно выстроить огромную сеть из служилых людей, которые станут его глазами и ушами. Именно с этой целью он отправил людей с деньгами для подкупа острожных и земских подьячих, начальников, губных старост и даже простых жителей посадов, которые могут быть чем-то полезны.
Он пока опасался соваться восточнее – к Шильску, Нерчинску и дальше, но после сделки с Юншэнем, Филипп бросит львиную долю усилий на установление контроля над всей границей до Тихого океана. В Цинской империи тоже дремать не станут, в семнадцатом веке – опиум всего лишь растение, которое можно продавать также свободно как репу или мед, но так будет, разумеется не всегда и когда появятся силы, готовые побороться за то, что он создал, Завадский должен быть к этому готов. Он должен быть на шаг впереди всех, включая тех, кто пока только осторожно подбирается с юга и востока к загадочному китайскому дракону.
Они плыли на свежепостроенных стругах, и Филипп с досадой думал, как все еще много ресурсов, сил и времени отнимает у них дорога. Привыкший к иным ритмам, Завадский все никак не мог смириться с этой временной трясиной, которая рассеивала энергию и переваривала любой энтузиазм в унылое дерьмо. Наблюдая как медленно и многодневно они плывут по Ангаре, он сердился на этот огромный северный крюк, и представлял как удобно и быстро было бы прямиком от Красноярска добраться до Селенгинска пролегай между ними железная дорога. Да на такой путь ушло бы всего полдня, а они вынуждены тратить полтора месяца только на путь до Иркутска, и это по местным меркам считалось еще довольно быстро – у них были и лучшие кони, и струги, и хорошие повозки, и казенных лошадей в ямах выдавали им на смену без промедления.
От скуки Филипп затеял разговор
Космос особенное действие оказал на Тишку, он был не образован даже по местным меркам, но живо принимал на веру рассказы Филиппа о Солнечной системе, истории возникновения Земли, динозаврах, живших много миллионов лет назад и законе всемирного тяготения. Не меньше его интересовали всяческие упоминаемые Филиппом устройства, машины и агрегаты. Завадский сумел ему в самом простом виде объяснить, как устроен и почему едет паровоз и в отличие от тоже слушавших Акима, Данилы и Беса, Тишка понял, как пар высокого давления заставляет двигаться многотонную махину, но как с сожалением понял сам Филипп – проблема с созданием паровоза заключалась не только в нехватке теоретических знаний. Как все это реализовать, не имея ни материалов, ни станков. Где взять тот же уголь и металл? Кто сумеет выточить зубчатые детали для передачи? Кто проведет расчеты? Сколько в конце концов времени и человеческих ресурсов займет работа по прокладке рельсов на тысячу километров? Может быть позже, когда его возможности это позволят, он сумеет сократить эти чудовищные расстояния.
Мысли о будущем вернули его к последнему разговору с Капитолиной. Она единственная из паствы, кто не поддавался воодушевляющему заряду его проповедей. Оба они понимали, что их желания о совместном будущем начинали расходиться.
– Я знаю чего ты хочешь и чего боишься, – говорил Филипп, – и ты знаешь меня, но остался один шаг и нас уже ничто не остановит. Мы поднимемся на такую высоту, где никто не сможет диктовать нам свою волю.
– С высоты падать – больно ураняти. – Ответила она и он ощутил слабый укол раздражения, понимая, что именно этого она и добивалась, но он знал, что ее действия продиктованы страхом и задумался – видит ли она то, что он давно уже перестал замечать? Вопрос контроля. Нет, он готов отступить, еще готов, это всего лишь попытка обрести независимость. Ты ведь знаешь – в этом мире иначе невозможно.
***
Перед распутьем на Селенгинск и Ургу, Филиппа встретили его люди из отряда Комара Львовича – того самого полноватого казака из помилованных им людей Пафнутия, который поднялся первым. Сам Комар выехал из Селенгинска и расселился со своими боевиками в посаде неподалеку специально, чтобы не тратить время Филиппа. Прискакав с рындами, он сообщил, что его уже неделю дожидаются посыльные Юншэня и потому Завадский сразу поехал с ними в сторону Шильска.
Свернули они примерно через десяток верст и двинулись тайной тропой на юг. Через пару вёрст, один из китайцев прихватив вторую лошадь про запас поскакал вперед, чтобы предупредить своего хозяина о приближении обоза с товаром.
Путь до границы занял почти сутки. Местность была совершенно безлюдная, дикая, но просторная, состоявшая в основном из зеленых полей, мелких речек, валунов и небольших лесных оазисов. Над ними впереди нависала горная гряда, к подножию которой они прибыли только на следующие сутки. Китайский проводник повернул налево и через два часа вывез их к чрезвычайно узкому ущелью, вход в которое был сокрыт сложным лабиринтом из валунов и зарослями дикой караганы. По ущелью они двигались несколько часов, горы нависали над ними, иногда соединяясь, образуя настоящие пещеры, а дорога сужалась до ширины равной полутора телегам.