Спасти Рождество
Шрифт:
Меллоди рассмеялась.
— Это шоу о ремонте домов, Ноа, а не «Странные домохозяйки откуда угодно»43. Она милая, она умная, и она вызвалась добровольно. Сара была бы безутешна целую неделю, если бы я сказала «нет».
— Я это понимаю. Просто…
— Ноа. Ей двенадцать, почти тринадцать. — Он слышал нежную твердость в тоне Меллоди. Ту, что слышал миллионы раз за время их отношений. — Нам придется начать принимать это. Она достаточно взрослая, чтобы оставаться дома одной. Она достаточно взрослая, чтобы не забирать ее после занятий в школе. Она достаточно
Логически, с рациональной точки зрения, он это понимал. Но когда он смотрел на свою маленькую девочку? Он не был готов выпустить ее в мир. Она не была готова. Он не был готов.
— Я приму это во внимание, — неохотно сказал Ноа. Были причины, по которым он был таким, каким был. Причины, о которых он никогда не говорил с Меллоди.
Меллоди рассмеялась.
— Ты же знаешь, что у нас совместная опека, верно?
— Я смутно припоминаю что-то такое. Но если я увижу, что наша дочь в облегающем коротком топе с длинными волосами говорит о маникюре и смазливых мальчиках-спасателях, я буду винить тебя вечно.
Он услышал отчетливый звук фальшивых помех.
— Что? Я тебя не слышала… проезжаю через… тунн…
Его бывшая жена — комик.
Ноа бросил телефон на сиденье рядом с собой и направился в Мерри. Он провел свой обеденный перерыв и бoльшую часть дня в Нью-Хейвене, встречаясь с государственными чиновниками и обсуждая, на какую помощь может или не может рассчитывать Мерри. Существовали десятки федеральных программ, направленных на восстановление городов. И теперь его работа заключалась в том, чтобы проанализировать тысячи — без преувеличения — страниц и выяснить, какие программы соответствуют потребностям Мерри, и на какие из них они могут претендовать.
Это было не идеально, но, по крайней мере, Мерри мог рассчитывать на что-то помимо «Мокрого, грустного, разрушенного Рождества» или какое там название телеканал Кэт выбрал для шоу.
Он заметил парк автомобилей съемочной группы, припаркованных по всей Омела-авеню. Ноа выскользнул из машины и, захлопнув дверь, решил про себя, что мог бы добавить этикет парковки в свой список вопросов, которые нужно обсудить с Кэт.
Усталый и расстроенный, он рвался в бой и знал, что Кэт даст ему желаемое.
Он заметил копну волос светло-карамельного цвета, рассыпанную по темно-зеленому жилету. Она сидела на ступеньках крыльца рядом с Эйприл. Красивая, конечно же, как картинка. Потому что такова была ее жизнь. Одно большое шоу на камеру. Его Сара сидела по другую сторону от Эйприл, ее тонкая рука обнимала подругу за плечо. Эйприл плакала.
То, что раньше было медленно бурлящей злостью, переросло в полномасштабный гнев.
— Малышка, расстраиваться — это нормально, — говорила Кэт двенадцатилетней девочке со своей бесконечной мудростью телезвезды. — Тяжело видеть свой дом в таком состоянии и наблюдать, как волнуются твои родители. Но ты же знаешь, что я прикрою твою спину, и Сара тоже.
Эйприл кивнула, слезы все еще катились по ее круглым щекам.
— Все будет хорошо, — уверенно заявила Сара. — Кэт все исправит.
Эта
— Сара, подожди в машине, — рявкнул Ноа. Глаза его дочери расширились, но она уловила раздражение в его тоне и, еще раз сжав руку Эйприл, быстро зашагала по тротуару.
— На минутку, — сказал он, указывая пальцем на Кэт.
Она встала, и ему показалось, что она намеренно загородила собой Эйприл. Как будто он был тем, от кого нужно было защищать девочку.
— Эйприл, почему бы тебе не зайти внутрь, пока я минутку поговорю с мистером Йейтсом?
Эйприл шмыгнула носом и кивнула.
— Хорошо. — Она с трудом поднялась по лестнице в свой разрушенный дом, где царил гвалт голосов всей съемочной группы.
— В чем именно твоя проблема? — требовательно спросила Кэт, уперев руки в бока. — Срок действия моего разрешения истек? Я искоса посмотрела на кого-то? Сделала слишком много работы?
— Не вешай мне лапшу на уши, — холодно сказал Ноа. — Это ты только что заставила двенадцатилетнего ребенка плакать на камеру. Как ты спишь ночью? Тебя это не беспокоит? Использовать людей, чтобы добиться того, что хочешь?
— Прошу прощения? — Он увидел, как в ее ореховых глазах вспыхнул огонь.
— Ты тащишь эту девочку в ее сырой, заплесневелый дом детства и заставляешь плакать на камеру. О, я уверен, что струны сердец будут затронуты, но ты только что эмоционально травмировала ребенка. Где ее родители? Они вообще знают, что она с тобой?
Кэт шагнула ему навстречу, носки ее грязных рабочих ботинок задели его мокасины.
— Ты видишь здесь хоть одну гребаную камеру?
Ноа моргнул и обвел взглядом тротуар. Не было ни съемочной группы, ни звукорежиссера с микрофоном. Ни режиссера, следящего за сценой. Он открыл рот, но Кэт подняла руку.
— Не беспокойся. Здесь нет камер, потому что мы сделали перерыв, потому что Эйприл стала эмоциональной. Она вызвалась провести экскурсию по дому для камер. И да, я была только за, потому что публика полюбила ее два года назад, и с тех пор она стала только милее и умнее. Мне нужно, чтобы люди эмоционально прониклись этой историей, иначе ваш чертов Рождественский фестиваль будет выглядеть как охота за пасхальными яйцами в трейлерном парке. И я не собираюсь извиняться за то, что делаю свою работу.
— Твоя работа заключается в использовании реальных людей. Я не позволю тебе превратить мой город и моих граждан в кучку жалких жертв.
— Тебе лучше отступить прямо сейчас, Ноа, если ты дорожишь своим красивым носом, — вскипела Кэт. Она вонзила палец ему в грудь. — Я предоставляю твоим соседям безопасное пространство, где они могли бы рассказать свою историю, и даю совершенно незнакомым людям возможность показать, что им не все равно.
— Не приукрашивай, Кэт. Ты работаешь в мире реалити-шоу. Ты на шаг впереди адвоката по травмам, который обещает своим клиентам целое состояние за то, что они поскользнутся и упадут.