Спасти «Скифа»
Шрифт:
Все равно Тереза узнала его – она знала в лицо и предшественника, но, как и с предыдущим шефом гестапо, с ним тоже старалась не встречаться. Хойке не зажигал свет, беседовали в предрассветном полумраке, при задернутых шторах. Точнее, говорил в основном он – Тереза, хорошо говорящая по-немецки, молчала, слушала, и ее трясло от страха мелкой дрожью. Решив, что шантаж нужен Хойке для определенных целей, она быстро стала раздеваться. При других обстоятельствах он принял бы предложения себя, как должное, как обязательное дополнение к сотрудничеству. Но начальник гестапо искренне брезговал еврейками, даже
Вот так с тех пор Хойке встречался с Терезой Берг, давал задания и получал отчет. Она смирилась – в конце концов от гестапо, как и от НКВД в той, прежней жизни, спасения не было никому. Вопрос лишь во времени: за кем-то приходят раньше, за кем-то – позже. Это как смерть…
– От генерала остался коньяк? – спросил Хойке, пройдясь по спальне и встав наконец напротив кровати. – Или успела весь подобрать? С тебя станется…
– Генерал больше не приносит, – глухо ответила Тереза – голос приглушали закрывавшие лицо и рот ладони.
– Я с тобой разговариваю, – напомнил Хойке.
Тереза покорно убрала руки, сложила их на коленях.
– Не приносит генерал, – повторила она теперь уже более отчетливо. – Говорит, не нравлюсь я ему пьяная.
– А ты не будь пьяная, – хмыкнул начальник гестапо. – Слушай, фрейлейн Берг, кого ты хочешь обмануть? У тебя ведь спрятано.
– Не коньяк… Шампанское…
– А шампанское он терпит?
– Я открываю, когда он уходит.
– Празднуешь? Упиваешься шампанским? Ты аристократка у нас?
– У вас я шлюха, – Тереза говорила, глядя мимо Хойке, на набирающий силу июльский рассвет, чьи краски приглушали оконные шторы. – У вас – шлюха. У них – враг.
– Дочь врага.
– Враг.
– Так ты все-таки одна допила шампанское?
– Нет. Там осталось. Вы же его не любите…
– Я и тебя не люблю, фрейлейн Берг. Но приходится пользоваться. Неси.
Тереза, вопреки ожиданиям, не вышла – только подалась чуть в сторону, наклонилась, достала из-за спинки кровати ополовиненную продолговатую бутылку толстого зеленого стекла, плотно закрытую пробкой. Хойке подхватил бутылку, повертел в руке, прочитал этикетку.
– Это – французское, фрейлейн Берг. Очень дорогое и очень дефицитное здесь, не слишком далеко от фронта. Поговорим о шампанском.
– Вы подняли меня с постели говорить о шампанском?
– Я могу поднять тебя, когда угодно. И говорить мы будем о том, о чем я сочту нужным. Вот об этом! – Хойке вытянул перед собой руку, сжимающую бутылку за горлышко. – Ты где это берешь, если генерал Вернер запрещает тебе пить? Кстати, он что, шампанского не замечает?
– От него запах другой. Не коньячный, не как от шнапса вашего…
– Понятно. Все-таки, где достаешь?
– В казино есть поставка. Не много, но все-таки… Часть уходит…
– Черный рынок?
– Сами
– Значит, ты заказываешь через спекулянтов?
– Да.
– Тебе, как я понимаю, захочется еще, когда я уйду, а ты проспишься?
– Я не понимаю пока…
– Тебе, фрейлейн Берг, ничего понимать я не приказывал! – Хойке старался не беседовать с Терезой долго – она обычно слишком быстро начинала выводить его из себя. – Значит, ты сделаешь вот что, – теперь он заговорил более сдержанно, ему становилось легче, когда его общение с этим агентом переходило к инструктажу: – Твой генерал уехал. Тебе нужно шампанское, еще какие-то продукты. Для этого ты должна встретиться с одним или даже несколькими местными спекулянтами, так?
– Да.
– Не знаю, как ты это выяснишь. Начинай разговор, с чего хочешь. Но мне нужно до конца дня узнать, кто и как выходит на комендатуру. А они непременно выходят на комендатуру, у них обязательно есть там связи – ведь каждому из них постоянно нужны документы, пропуска, штампы, печати, бумажки с печатями, понимаешь? Найди повод и спроси, как тебе выбраться из города и вернуться, пока генерала нет.
Тереза помолчала.
– Допустим… А зачем… Для чего мне искать возможность выехать из Харькова вот так? Ведь для всех я могу получить в свое распоряжение машину…
– И тебя вывезут за пределы города? Без нужных документов? Только потому, что ты любовница генерала, который выехал на фронт, а по городу третьи сутки подряд – облавы? – Хойке бросил ненужную ему бутылку на подушки. – Легенда такая, фрейлейн Берг. Генерал – на фронте. Тебе срочно понадобилось выбраться в Киев, к матери. Начни с простого. С шампанского хотя бы, говорю же. Осторожно перебрось мостик на тему, которая меня интересует. Тебе поверят. Те, с кем ты будешь разговаривать, тебя не боятся…
Он ушел.
А Тереза еще долго сидела на краю кровати – даже не поднялась, чтобы запереть за Хойке. Решительно подкатила к себе поближе бутылку, вытащила пробку, сделала глоток совершенно безвкусного и бесполезного, как ей показалось, настоящего французского шампанского.
Может, и вправду, не для чертовой легенды, попробовать уехать к матери, подумала она. Почему ей этого вдруг захотелось, Тереза объяснить себе не смогла – допила, один раз поперхнувшись, кинула пустую бутылку на конфискованный у кого-то ковер, устилающий пол конфискованной у кого-то квартиры, зарылась лицом в подушки, заплакала – не навзрыд, тоже по привычке.
И уснула.
Чтобы, проснувшись, послушно начать выполнять приказ начальника гестапо.
6
– Так жарко сегодня? Или надо ждать дождя?
Женщина по имени Ольга выжидающе смотрела на Михаила пронзительными зелеными – как он только сейчас заметил, – глазами.
– Что за дела, командир? – забеспокоился Чубаров, не знавший ни пароля, ни отзыва и почувствовавший внезапные перемены, сути которых пока не понимал.
– Так сегодня жарко? Или надо ждать дождя? – в третий раз повторила Ольга. – Вы же с улицы, неужели погоду не успели оценить?