Спастись ещё возможно

Изборцев Игорь Александрович

Опустив плечи Царь молчал, и дивились тому его опричники-палачи…

— Государь! — скорбным вестником предстал вдруг пред ним Малюта Скуратов. — Пал твой любимый конь. Только что…

Спешно Иоанн Грозный покинул богоспасаемый град Псков - не разорил и не разграбил, как прежде сделал это с Новгородской землей. Надежнее свинца и булата защитила Землю Псковскую Правда Божия, смиренным вестником которой явился босоногий юродивый Никола, блаженный псковский чудотворец.

* * *

Город, расплавленный июньской жарой, навалился весь разом, нестерпимо обрушил свое шумное разноголосье на отвыкшего от суеты Андрея. Потирая виски, жмурясь и непрестанно творя молитву, он пытался призвать к порядку ошалевшие чувства и мысли. От автовокзала, стараясь не смотреть по сторонам, быстро пошел в сторону автобусной остановки. На привокзальной площади его попытались остановить

что-то канючащие подвыпившие мужики. Таких Андрей навидался еще в свою бытность в Москве. Кроме дурного кайфа им ничего не нужно, а все, что они рассказывают — вранье. Как же отвык он от всего этого! Все равно, как в дурном сне оказался. “Господи, где же нормальные лица? — испуганно думал он, бросая косые взгляды по сторонам. — Господи, помилуй…” На остановке, проскочив мимо длинного ряда торговых павильонов, он попытался упрятаться под навесом, но там на скамейках кучковались бомжи, разливающие спиртное, курящие и изрыгающие чудовищную матерщину. Он отпрянул к газетному киоску и тут же явственно ощутил тугое давление на затылок. Знакомая энергетика инфернальных потоков: бесы! Лишь взглянув на витрину киоска, все понял: магия, гадания, НЛО, секс, насилия, убийства — полный набор. За стеклом была свалена в кучу живописнейшая коллекция человеческих страстей и пороков — со всех двадцати мытарств. “Что же это, Господи? Что же это?” — подумал он в панике и тут же решил: “Сначала в собор к мощам, к святыням, за благословением благоверных князей. Укреплюсь, а не то — обезуметь недолго. Потом уже все остальное…”

В автобусе пришла мысль о том, насколько он все-таки беззащитен и слаб: “Всех осудил. Я один, получается, без греха … Господи, помилуй. Себе прощаю, свои-то бревна носить не в тягость”. Вспомнил, как еще каких-нибудь четыре года назад сам жил в такой же духовной мерзости — и ничего, противно не становилось.

Как-то совсем незаметно навалилась рассеянность. В уме тут же запорхали стайки разнородных мыслей и воспоминаний. Он попытался закрыться молитвой, но противостать нахрапистым атакам врага никак не удавалось… Наплывали воспоминания из прошлых лет, самые постыдные, о которых он, кажется, думать забыл. А лукавый голос в глубине сознания предлагал на выбор массу запретных удовольствий и доверительно обещал: “Да никто не узнает! Поверь! Покаешься потом, и вся недолга!” Андрею вдруг показалось, что он уже не выдержал, что он уже согрешил всеми этими грехами, которые вертелись в уме. “Неужели? Господи…” Но все вдруг окончилось, как однажды кончается самая отчаянная канонада. Он перевел дух и почувствовал, как стекают по спине струйки пота. Только тут вдруг и осознал, насколько же проще, когда рядом отец Иларий, когда живешь под покровом его молитвы…

И только в соборе Андрей окончательно собрался с мыслями. Служба недавно окончилась, и под высокими сводами главного соборного престола во имя Святой Троицы было пустынно и тихо. Он приложился к мощам; сделал три земных поклона, касаясь лбом холодного каменного пола, перед Чирской иконой Божией Матери; поцеловал Ольгин Крест и долго молился у иконы Святой Троицы. Уже там Андрей ощутил бодрость и легкость в истомленном дорогой теле, будто хорошо отдохнул и выспался. Он немного еще полюбовался неземной красотой иконостаса и вдруг исполнился непоколебимой уверенностью, что все его послушание сегодня же и завершится, причем самым благополучным образом. В самое ближайшее время! Это было знакомо. Благодатная сила Божия, действующая через святыню, коснулась его сердца, водворяя там мир и радость.

Медленно, по каменной, в тридцать три ступени, лестнице, Андрей спустился и вышел на соборную площадь. На ближайшей к нему скамейке сидела пожилая женщина, но взгляд его скользнул мимо и остановился на той, которая сидела на следующей скамеечке. Это была самая обыкновенная женщина среднего возраста, самая, что ни на есть обыкновенная. Но отчего-то, словно магнитом, она удерживала его взгляд. Отчего? Да, вот оно! Предмет его внезапного интереса она держала на коленях (он ощутил в себе некоторое волнение и даже замирание сердца!): там, прижатый к худеньким коленям маленькой невесомой ладошкой, лежал новенький дипломат и… Нет, ровным счетом ничего не произошло, просто в следующее мгновение Андрей уже совершенно точно знал, что это именно тот атташе-кейс, о котором рассказывал Сергий. Тот, который и был целью его, Андрея, сегодняшней поездки. Будто кто-то аккуратно вложил это знание в его голову, да еще на самое видное место.

Невероятно! Боясь спугнуть такую удачу, Андрей осторожно приблизился и сел рядом с женщиной. Она слегка повернула голову и посмотрела, но уже

через секунду глаза ее широко распахнулись и в них мелькнул страх. Через секунду, после того, как услышала от совершенно незнакомого ей мужчины “Здравствуйте, Евгения…”

— …вам поклон от Сергия, вашего брата, — молодой мужчина с мягкой шелковистой бородкой, улыбаясь, смотрел на нее умными и добрыми глазами. Она не понимала, чему так радостно он улыбается, а он переполнился счастьем от такого вот маленького, без сомнения сотворенного Богом, чуда.

— Откуда вы знаете… — удивленно начала она, но в растерянности замолчала.

— Здравствуйте Евгения, — еще раз повторил незнакомец. — Не удивляйтесь, просто Сергий рассказал мне, где вас лучше найти.

— Неправда. Не мог он этого знать. Не мог, — твердо сказала Евгения.

— И тем не менее… — развел руками в стороны мужчина и тут же добавил: — По правде — это Господь нас свел. Меня, кстати, зовут Андрей, а приехал я за этим самым дипломатом.

— Почему я должна вам верить? — спросила Евгения, но спросила так, на всякий случай, потому что уже поверила, хотя для вида обеими руками и прижала атташе-кейс покрепче.

— Ну, я назову вам пароль… — Андрей замялся, — только вот что непонятно: этот дипломат, по словам Сергия, должен находиться у другого человека, у Марии Сергеевны, учительницы, если я не ошибаюсь?

— Да, — ответила Евгения, переводя дух, — вижу, что вы от Сергея, а сначала страшно меня перепугали. Дипломат этот пришлось сегодня забрать: заболела Мария Сергеевна, в больницу ее увезли.

— Ну, это и к лучшему, его надо сегодня же передать нужным людям, а не то жди беды…

Андрей кратко, лишь в нескольких словах, описал теперешнюю жизнь ее брата при отце Иларии, где он и сам готовится, если Бог благословит, стать монахом.

— Просто не могу поверить! — выслушав, покачала головой Евгения, — Сергей — и вдруг такое. Не может быть!

— О, я вас уверяю, — воскликнул Андрей, — в жизни бывает еще и не то! Действительно, прав Шекспир: что, в самом деле, известно нашим мудрецам? Сколько тайн, сколько знаменательных ярких людей! Вот, к примеру, известно вам о жизни преподобного Силуана Афонского? Он чем-то был похож на вашего брата, по крайней мере, внешне. Имел могучее сложение, да и нравом был горяч. В молодости зараз мог выпить полведра вина; мог с одного удара едва ли не убить человека. И что же с ним произошло? Однажды Бог прикоснулся к его сердцу, и он переменился. В нем загорелась пламенная вера, да такая горячая, что едва ли возможно нам с вами ее и представить! Вот как писал об этом его биограф, архимандрит Софроний: “Жил на земле человек, муж гигантской силы духа, имя ему Симеон. Он долго молился с неудержимым плачем: “помилуй меня”; но не слушал его Бог… Прошло много месяцев такой молитвы, и силы души его истощились; он дошел до отчаяния и воскликнул: “Ты неумолим!”. И когда с этими словами в его изнемогшей от отчаяния душе еще что-то надорвалось, он вдруг на мгновение увидел живого Христа; огонь наполнил сердце его и все тело такой силой, что, если бы видение продлилось еще мгновение, он умер бы. После он уже никогда не мог забыть невыразимо кроткий, беспредельно любящий, радостный, непостижимого мира исполненный взгляд Христа и последующие долгие годы своей жизни неустанно свидетельствовал, что Бог есть любовь, любовь безмерная, непостижимая…” Очень поэтично сказано, не находите?

— Красиво, — согласилась она. Ее почему-то совсем не удивляло, что практически незнакомый человек сидит рядом и вот так запросто, что называется сходу, цитирует ей какие-то побасенки, а она слушает и, что самое удивительное, ей занимательно слушать и не хочется прерывать это скоропалительное знакомство.

— Так вот, все последующие годы он свидетельствовал, что Бог есть любовь. Догадываетесь, чем для него стали все богатства и наслаждения сего бренного мира, после того как испытал он лишь прикосновение неземной Божией благодати? Ничем! Прахом, землей! Небесное настолько несопоставимо с земным, что ради первого можно претерпевать самые непередаваемые лишения и скорби! Самые, что ни на есть!

— Но вы сами сказали, что он испытал это “нечто”, — спросила Евгения, — а мы, которые не испытали, как мы можем судить о небесных красотах?

— Верить, — Андрей пожал плечами. — Верить! Ведь это так легко — верить правде и истине. Верить! А все сверх того дается свыше. “Познание о Боге сообщает Сам Бог тому, кто ищет Его молитв” — это сказал некий старец Иустину Философу, будущему неутомимому искателю истины Христовой. Знание это удел совершенных, а вера в Бога, в истину доступна каждому. Только не спрашивайте сейчас: “Что есть истина?” — слишком банально.