Сперанца
Шрифт:
Она тут же пожалела, что у нее вырвались эти слова, но старик, повидимому, не придал им значения.
— Что ты хочешь от Таго? — спросил он неожиданно ласково.
Сперанца улыбнулась.
— Дядя, вы всегда так принимаете родственников?
Старик с проворством мальчишки вскочил на ноги и, обняв Сперанцу за плечи, со смехом втолкнул ее в дом.
В хибарке все было так, как описывал Цван.
На гвоздях висели ружья и охотничьи ножи, а возле лавки стоял топор. Сперанца из деликатности поскорее отвела
Но дедушка ничего не говорил о книгах; их либо не было раньше, либо он не обратил на них внимания. Книг было много; они грудой лежали в углу и высокой стопкой на столике у стены.
— Ну, садись, только сразу скажи одну вещь, уж очень мне интересно: ты всегда так одеваешься?
Сперанца сухо ответила:
— Я одеваюсь, как мне нравится и как мне удобнее. Пусть люди говорят и думают что хотят… Я не могу жить чужим умом.
— Правильно! — одобрил Джузеппе. — Правильно! Вот это называется рассуждать.
Он протянул ей чашку с вином, и Сперанца из вежливости выпила.
— А теперь скажи мне: что тебе надо от Таго?
— По правде говоря, я и сама толком не знаю… Прежде всего, я хотела его видеть, а потом, раз уж я здесь, послушать его мнение насчет некоторых вещей…
Сперанца не сказала, о чем именно она хочет поговорить с Таго; впрочем, старик ее и не расспрашивал.
— Ты мне нравишься, право слово, нравишься, — неожиданно заключил Джузеппе. Потом без всякой видимой связи спросил:
— А стрелять ты умеешь?
— Нет, — призналась Сперанца. — Никто мне не показывал. А то бы, может, я и смогла научиться…
Через несколько минут оба они уже стояли перед домом, приложившись к двустволкам.
Таго еще издали услышал, как они кричат, и узнал голоса.
Потом у него над головой просвистел заряд дроби, и тогда он осторожности ради крикнул, чтобы дать знать о себе:
— Вы что, рехнулись?
Выстрелы прекратились, и послышался звонкий голое Сперанцы:
— Таго, я научилась стрелять…
Только подойдя к ним, Таго увидел, как досталось высокой плакучей иве, что росла перед домом. Вокруг нее земля была усыпана ветками и листьями. Джузеппе перезаряжал ружье.
— Куда вы стреляли?
— Да так, куда попало, чтобы научить ее целиться…
— А если бы кто-нибудь проходил мимо?
— Кому сюда прийти? Тут никогда никого не бывает.
— Ну, а все-таки, если бы проходил человек?
— Тем хуже для него… — отрезал старик.
Таго покачал головой и посмотрел на возбужденную и довольную Сперанцу.
— Скажи-ка, а ты почему здесь?
Сперанца, казалось, вспомнила о деле и стала серьезной.
— Таго, вчера вечером дедушка завел со мной странный разговор. Он сказал мне, что ты что-то затеваешь, чтобы батракам повысили плату, и что об этом люди толкуют…
Джузеппе поднял голову и засмеялся, глядя на внука.
— Что я тебе говорил?
— Но
— Ты ведь знаешь, какой он… Сказал, что у тебя горячая голова и что ты будоражишь людей. Он не может понять… Таго, я потратила все деньги, которые заработала на море, когда рыбачила… В доме ничего не было, и мне пришлось купить кучу вещей… Теперь у меня уходит вся пенсия, которую я получаю за папу. И не хватает, Таго, все равно не хватает, а он не может этого понять… Он говорит, что никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь умер с голоду.
— Ты сказала ему, что пойдешь сюда?
— Конечно. Он и научил меня, как к вам добраться…
— Ну, а зачем, же ты все-таки сегодня пришла?
— Я хотела поговорить с тобой и узнать правду и рассказать тебе, какое у нас положение, чтобы ты сказал, что мне делать… А пока что мне хотелось бы тоже работать и еще хотелось бы заставить дедушку потребовать свое от хозяев.
— Вот это да! — сказал старик, искренно рассмеявшись. — Ну, Таго! Иди на штурм. Тебе нечего бояться. Если ты соберешь войско таких бойцов… — он указал на худенькую фигурку Сперанцы, — от твоей забастовки задрожит вся долина.
— Я и в самом деле начинаю так думать, дедушка. Если даже дети понимают, что дальше так продолжаться не может, три-четыре выживших из ума старика не помешают нам действовать.
Сперанца молча слушала. Она понимала далеко не все, но чувствовала, что Таго доволен ею, и была этим горда.
Глава двадцать вторая
В последующие дни среди батраков долины началось все усиливающееся брожение.
Они еще работали, но спустя рукава и с частыми перерывами.
Люди собирались кучками, между ними разгорались споры, а иной раз дело доходило и до драки.
Атмосфера была напряженная, насыщенная электричеством, несмотря на видимость спокойствия. Все походило на затишье перед грозой.
Как раз в эти дни Сперанца нанялась ходить за скотиной. Она оставалась возле дома и помогала деду управляться с волами, которых на время пахоты присылали в долину из хозяйских хлевов.
О плате еще не было разговора. Ей сказали: «Там будет видно, посмотрим, что ты сумеешь делать».
Сперанца согласилась, потому что нуждалась в заработке, но обещала себе либо добиться мало-мальски подходящей платы, либо найти другую работу. В обязанности Цвана и Сперанцы входило не только управляться с волами; в долине были и коровы, которых использовали как подсобное тягло и которых нужно было доить два раза в день.
Сперанце пришлось победить свой страх перед коровами и, преодолев известное отвращение, приняться за дойку. Ей дали ведра и бидоны, и два раза в день приезжала повозка за молоком.