Спиноза Б. Избранные произведения
Шрифт:
связано с представлением о другом модусе, о другой конечной вещи, так или иначе взаимодействующей с первой, и т.д. Взаимодействие
же всех конечных вещей возможно потому, что наряду с покоем им
свойственно и движение, понимаемое механически, как
пространственное перемещение. Модусы движутся «то медленнее, то
скорее» 2 и благодаря движению отличаются друг от друга. Между
тем субстанция составляет «один индивидуум, части которого, т.е.
все тела, изменяются
изменения индивидуума в его целом» 3. Как индивидуум высшего
порядка она таким образом совершенно неподвижна и неизменна.
С
убстанции как единому, целостному началу свойственна вечность
существования, что имеет материалистический смысл
несотворенности природы во времени. Вместе с тем субстанция
бесконечна и в пространстве. Модусы же как «конечные вещи»
изменчивы, преходящи, и только по отношению к ним имеет силу
категория времени, называемая Спинозой длительностью.
__________________
1
См. настоящее издание, стр. 361.
2
См. настоящее издание, стр. 415.
3
См. настоящее издание, стр. 419.
2
9
В
постановке вопроса о взаимоотношении субстанции и модусов у
Спинозы имеется момент диалектики. Он состоит в той мысли
Спинозы, согласно которой нельзя свести единство бесконечной
природы, выражаемое понятием субстанции, к сумме составляющих
ее конечных вещей, модусов. Природа в целом представляет собой
нечто качественно своеобразное по сравнению с совокупностью
единичных вещей. Однако эта диалектическая идея только намечена
у Спинозы, но не развита сознательно и систематически в учение о
единстве бесконечного и конечного. Более того, в учении Спинозы о
бытии имеет место несомненный разрыв между бесконечной
сущностью — субстанцией и миром конечных вещей, модусов, который определяет и наибольшую трудность этого учения.
Трудность эта состоит в том, чтобы объяснить, каким образом
неподвижная и неизменная субстанция является первопричиной
непрерывно движущихся модусов. Если движение может объяснить
происхождение отдельных вещей, модусов, то протяжение как
атрибут субстанции происхождения самого движения объяснить не в
состоянии, так как только из протяжения движение невыводимо.
Ликвидировать это противоречие, порожденное попыткой решения
диалектической по существу задачи односторонне метафизическими
средствами, Спиноза, конечно, не в состоянии. Субстанция как
первопричина у него буквально повисла
П
оскольку человек, согласно философской системе Спинозы, составляет лишь один из модусов, субстанция, будучи оторвана от
модусов, оторвана тем самым и от человека. Это делает понятным
замечание Маркса в «Святом семействе» о том, что спинозовская
субстанция есть метафизически переряженная природа в ее
оторванности от человека 1.
С
вязь между субстанцией как первопричиной и миром движущихся
модусов Спиноза пытался установить посредством бесконечного
модуса движения. Поскольку движение свойственно не тому или
иному модусу, а всем им без исключения и число модусов
бесконечно, Спиноза считает возможным говорить о движении, как о
модусе особого рода, как о модусе бесконечном, опосредствующем
переход от субстанции как первопричины к миру движу-
__________________
1
См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 2, изд. 2, стр. 154.
3
0
щихся модусов как конечных вещей. Но опять-таки движение и с
этой точки зрения не выступает у Спинозы в качестве атрибута, неотъемлемого свойства субстанции. Потому связи субстанции с
бесконечным модусом движения по существу нет, и происхождение
модусов из субстанции по-прежнему необъяснимо.
Э
ти затруднения, неразрешимые на почве той методологии, которой
Спиноза был вынужден пользоваться, и приводят к тому, что при
объяснении происхождения единичных вещей, мира модусов
философ особенно часто использует схоластическую терминологию, прибегая, например, к понятию бога как производящей причины
(causa efficiens) природы 1. В этой же связи, используя
схоластическую терминологию, Спиноза именует субстанцию
«порождающей природой» (natura naturans), a мир модусов —
«порожденной природой» (natura naturata). Эти термины встречаются
у некоторых средневековых философов, например у Аверроэса и
Фомы Аквинского, а в новое время — у Джордано Бруно и Френсиса
Бэкона.
В
этом обращении Спинозы к терминологии, связанной у
средневековых схоластиков с теологическими представлениями о
боге, как личности, нет ничего неожиданного или удивительного.
Его обращение к схоластическим категориям бога как производящей