Спираль

Панджикидзе Гурам Иванович

Рамаз поднес спортивную сумку к сейфу, достал из нее резиновые перчатки, натянул на руки, потом снова запустил руку в сумку и нашел большие ножницы. Осторожно перерезал ими проволочку, с помощью которой сургуч был прикреплен к ручке сейфа. Снял ее с ручки и положил в сумку. Затем набрал шифр. Надавил на ручку. Помедлил. Он все-таки испытывал легкое волнение. Обеими руками повернул ручку и потянул на себя. Тяжелая дверь легонько скрипнула. Сейф был набит папками, различными документами, дареными книгами, сувенирами, копиями писем. Рамаз ни к чему не притронулся. Он вынул из сейфа только те зеленые папки, в которых находились его работа и результаты экспериментов, аккуратно положил

их в сумку, неторопливо закрыл дверцу сейфа и никелированными дисками набрал прежний код. Снова склонился над сумкой, вынул электроплитку, металлическую печать — точную копию той печати, которая была оттиснута на сургуче около ручек. Снять копию не составило Рамазу труда. Дней десять назад, когда директора вызвали в Академию на заседание совета, Рамаз сказал Марине, что ему нужно поговорить по прямому телефону об одном деле. Могла ли Марина отказать? Войдя в кабинет, он запер дверь изнутри, подошел к сейфу и осторожно прилепил пластилин к отпечатку на сургуче. Ему понравилось качество изображения, полученного с первой попытки, но он на всякий случай сделал еще две пластилиновые копии.

В тот же вечер он отыскал мастера и попросил изготовить печать.

— Без официального отношения я ничего не делаю, — холодно отказал мастер, отодвигая предложенные ему немалые деньги.

— Сколько еще? — спросил Рамаз.

— Я уже сказал…

Не успел мастер закончить фразу, как Рамаз приставил к его лбу пистолет и угрожающе повторил:

— Сколько?

Мастер, не испугавшись пистолета, собирался закричать, но, взглянув в полыхающие злобой глаза Коринтели, пошел на попятную и, загипнотизированный взглядом молодого человека, кивнул в знак согласия, взял пластилин и внимательно изучил его.

Положив сургуч на стальную пластину, Рамаз быстро растопил его и так ловко опечатал сейф, что сам остался доволен.

Первое и главное дело было закончено. Рамаз немного передохнул, вынул из кармана сигареты, но курить раздумал, боясь насорить пеплом, и сунул их обратно в карман. Поднял сумку, достал японский миниатюрный, но на диво чувствительный передатчик. На углы его он заранее прикрепил четыре маленьких магнита. Силы их притяжения вполне хватало, чтобы надежно удерживать передатчик. Место для него было выбрано заранее — средняя часть большого, старинного директорского стола. Если кто-нибудь что-нибудь уронит под стол и полезет за этой вещью, все равно не удастся углядеть прикрепленный снизу передатчик величиной со спичечную коробку — стол не позволит поднять голову и взглянуть наверх.

Рамаз залез под широкий старинный письменный стол и снизу привинтил шурупами к столешнице стальную пластину, загодя просверленную по углам. Вылез из-под стола и удовлетворенно перевел дыхание. Дело было почти закончено. Автоматически снова достал из кармана сигареты, но сразу решил, что покурит выйдя из кабинета, положил пачку в карман, взял лежавший на столе передатчик и опять полез под стол.

От близости стальной пластины сила притяжения четырех магнитов едва не вырвала передатчик из рук Рамаза. Надежно прилипший передатчик он подвинул на середину пластинки.

Рамаз был доволен остроумным решением дела. По окончании рабочего дня Марина заберет передатчик домой, а утром, до прихода директора, снова приклеит его к стальной пластине. Можно, конечно, и оставлять, уборщица все равно не обнаружит его. Но во избежание всяких случайностей пусть лучше Марина каждый вечер забирает его домой.

Рамаз внимательно оглядел кабинет, не оставил ли он чего-нибудь, еще раз окинул взглядом сейф и взялся за сумку. Если в приемной или в коридоре кто-то покажется, Марина поднимет трубку подключенного к селектору телефона.

Селектор молчал. Рамаз повернул ключ в двери и выглянул в приемную.

Марина, стоя в дверях, следила за коридором. Улыбкой она дала понять ему, что в коридоре никого нет и он может идти.

Покидая приемную, Рамаз громко сказал, что позвонит через полчаса, и вышел в коридор.

Через пять минут он уже сидел в машине и ехал домой, временами поглядывая на спортивную сумку, в которой нашли временный приют старое исследование, переделанное недавно в дипломную работу, и, что самое главное, завершенный и перепечатанный вариант «Пятого типа радиоактивного излучения» с материалами экспериментов. Восстановить и написать заново теоретическую часть последней работы не составляло труда, но результаты экспериментов, собранные ныне в одной папке, нельзя было восстановить по очень простой причине — их немыслимо воспроизвести по памяти, а проводить все эксперименты с самого начала требовало длительного времени. На худой конец, за год работы в лаборатории можно повторить результаты проведенных когда-то экспериментов, но при одном условии — работать придется вместе с Отаром Кахишвили. В этом случае директор института поневоле становится соавтором его исследования. И, что самое смешное, первым или главным соавтором.

Больше всего Рамаза радовало, что отныне, когда бы ни открыли сейф, никто не найдет в нем исследования академика. Вместо этого все убедятся, что у Георгадзе не осталось никакого исследования, что на протяжении пяти лет тот тщетно старался доказать существование пятого типа радиоактивности. Лишний раз станет ясно, почему покойному директору хотелось, чтобы сейф открыли через два года.

Надо было предусмотреть еще одно. Естественно, все удивятся и начнутся расспросы, как в столь короткое время Коринтели умудрился обнаружить существование пятого типа радиоактивности.

Рамаза не волновали возможные разговоры и взрыв страстей. Он заранее, еще до смерти академика предвидя будущее, создал документ, который, по его мнению, устранит все недоразумения. А с сегодняшнего дня, благодаря передатчику, он ежедневно будет знать, что собирается предпринять Отар Кахишвили. Рамаз был уверен, что новый директор института пустится во все тяжкие, чтобы тайком открыть сейф. Поэтому от Марины не должно укрыться посещение директора каким-нибудь незнакомцем. Искусством включения передатчика и записи разговора через приемник на магнитофон секретарша директора уже овладела в совершенстве. До весны, пока Рамаз не представит в Москву свое новое исследование, Отару Кахишвили не должна удаться афера с сейфом.

Конечно, не выдержав ожидающего его удара, Кахишвили может потерять способность здравого суждения и устроить скандал. А весной он может официально обвинить молодого ученого в присвоении чужого труда. Все равно у него ничего не выйдет — заранее написанный документ скажет свое веское слово.

* * *

— Мне страшно, Рамаз!

— Что тебе страшно? — улыбнулся в пространство Коринтели.

— Вдруг ты меня не любишь.

Он повернулся к женщине и прижал ее к груди.

— Неужели я даю основания так думать?

— Нет, но я все равно боюсь!

— Выбрось из головы эти глупости!

— Я уже не могу жить без тебя! Если ты меня бросишь, я покончу с собой, так и знай! Не думай, что я пугаю тебя. Не пойми меня неправильно. Я просто хочу, чтобы ты знал, без тебя я и дня не вынесу.

— Что с тобой? Может быть, ты что-то узнала обо мне? — Положив руки на плечи женщины, Рамаз отстранил ее и заглянул в глаза.

— Когда я с тобой, я не боюсь. А ты уходишь, и… Уходишь, и я не нахожу себе места…