Списанная со счетов
Шрифт:
Она продолжает что-то говорить, но я не слышу. Гул голосов, песнопение и речи епископов сливаются в удушающий звон. В храме становится нечем дышать.
— Госпожа, вам плохо? — далёкий голос Сэлли.
Чувствую поддерживающие руки, пытаюсь проморгаться, но перед глазами всё плывёт. Сэл тянет меня за собой, пробиваясь сквозь толпу, пока мы не оказываемся на улице.
— Вот. Облокотитесь о стену… что с вами?
— В храме было слишком душно и, наверное, у меня упало давление… раньше у меня часто падало давление…
— Что упало?
Боги,
Он не для тебя… и ты знала это с самого начала…
Она подходит ему гораздо больше…
Она та, кто понравится королеве и приблизит Орнуа к королю…
Та, которую можно с гордостью предъявить обществу…
Идеальная белокурая фея…
Я же понимала, что так будет…
Странно было бы ожидать иного исхода…
Тогда в чём проблема?
Выкинь его из головы и улыбайся, Ева. Просто переверни очередную страницу своей жизни, чтобы идти дальше…
Давай…
Ты же так хорошо умеешь переворачивать страницы…
Чувствую горячие дорожки на собственных щеках. Они жгутся.
Со злостью вытираю влагу тыльной стороной ладони и с широкой улыбкой оборачиваюсь к перепуганной Сэлли:
— Всё просто отлично, Сэл! Всё отлично! Думаю, мне пора идти в лавку, сегодня ещё должны доставить новое зеркало.
— Д-да… да-да, конечно, но я лучше провожу вас. Можно?
— Можно. Как хорошо, что ты рядом, Сэл! Как же хорошо, что ты рядом…
Глава 25. Глупо ли проявлять сочувствие?
Ева
Месяц спустя
В конце весны мы с фирой Кларис посадили белые цветы. Эти цветы не любят яркое солнце, но прекрасно цветут в тени. Часть из них разместились в деревянных ящиках, вывешенных из окон второго этажа, а ещё часть были посажены в отдельные небольшие горшки.
Эти горшки я каждое утро выставляла на крыльцо и вешала в кашпо у входа, а на ночь прятала внутрь, чтобы не оставлять без присмотра.
Так и получилось, что уже к середине лета, вокруг лавки появилось пышное облако из мелких белых соцветий, напоминающих гипсофилу.
Цветы эти испускали медовый аромат и смотрелись настолько непривычно на серой, малоосвещённой улице, что оказались привлекательнее любой вывески.
Белое цветочное облако восхитило и фир, и богатых леди. Покупательниц в лавке стало ещё больше, как и товаров для более взыскательной публики.
В моих карманах всё чаще стали
— Фира Кларис, куда вы переложили передники для ресторации “Праведные грёзы”?
— Как куда? Так, в корзину уже и сложила. Вот, Лори, всё здесь. Можешь не беспокоиться, я сама проверила каждый. Отшито, как надо.
Заглядываю внутрь корзины и на всякий случай ещё раз пересчитываю, на что фира Кларис лишь снисходительно цыкает.
Ну да, дурацкая привычка перепроверять.
Все двенадцать новеньких накрахмаленных передников на месте. Я забираю корзину, поправляю своё рабочее платье и убираю выбившиеся рыжие пряди под чепец.
Придирчиво осматриваю себя в высокое зеркало.
Улыбайся, Ева.
Уголки губ вздрагивают, рождая неуверенную улыбку.
В ресторации “Праведные грёзы” всё как обычно. Каменные гарпии встречают меня насмешливыми взглядами, лакей провожает к фире Салиме.
Посетителей сегодня немного и я всматриваюсь в каждого… сама не знаю зачем.
Жена управляющего заполняет хозяйственную книгу, сидя за маленьким угловым столиком возле окна. Она радушно встречает меня и даёт лакею указания принести душистого чаю с горячими гренками.
Пока фира Салиме рассматривает каждый передник, заполняет расписку о получении и отсчитывает эке, я маленькими глотками пью чай и наслаждаюсь хрустом гренок, которые здесь принято макать в растопленное сливочное масло.
За окнами прыгает чёрный ворон. На мгновение он поворачивает голову в мою сторону, а затем взлетает и усаживается на уступ особняка, который находится прямо перед окнами ресторации, на противоположной стороне улочки.
— Почему двери этого дома заколочены? — рассматриваю трёхэтажное готическое здание из тёмного камня.
С балкона особняка на меня смотрит очередное каменное чудовище. Взгляд чудовища отчего-то кажется мне печальным.
— Где? А этот? Владелица того дома ссудной конторе задолжала! Комиссары тут частенько кругами нахаживают, щёки раздувают. Прицениваются, аки стервятники. Ждут, чтобы дом уж окончательно им отошёл.
— А хозяева где?
— Не хозяева, а только хозяйка там. Вдова. Куда делась никому не ведомо. Уж второй месяц, как ищут её, чтобы предъявить вексель и долг стребовать. Если ещё неделю не объявятся, то дом ссудной конторе отойдёт, а там-то уже желающих на него немало найдётся!
Интересно, каково было бы иметь собственный особняк? Не ютиться на чердаке, а сидеть с книгой перед разожжённым камином и вслушиваться в треск поленьев.
Нет, конечно, в чердаке нет ничего ужасного. Тем более что за последние месяцы там стало довольно уютно.
Но как давно я не спала в нормальной постели?
И когда в последний раз я принимала настоящую ванну?
Если бы мне удалось продать часть земель, то я, наверное, смогла бы выкупить у ссудной конторы это здание со всеми его большими окнами, остроконечными башенками и балконом, с которого на меня жалобно смотрит каменное чудовище.