Спитамен
Шрифт:
Оставив наконец позади забитую людьми и арбами площадь, Спитамен и Датафарн свернули на широкую улицу, ведущую к центру города, и пустили коней вскачь. Улица заполнилась цокотом копыт, отражаемым стенами домов. Навстречу ехали, поскрипывая, нагруженные доверху арбы, пытаясь обогнать одна другую, цепляясь, осями и мешая движению. Возницы переругивались.
Из боковой улочки вылетела группа всадников в шлемах, с копьями и щитами. Проносясь мимо перегородивших улицу арб, огрели плетьми сцепившихся неуступчивых возниц; и те, словно опомнившись, принялись нахлестывать лошадей, арбы покатились, громыхая
А вон богатый торговец, взгромоздясь на двугорбого верблюда поверх тюков, наклонился вниз и норовит достать длинной палкой вставшего поперек улицы ишака и на чем свет стоит ругает растерянного пожилого мужчину, которому никак не удается положить на седло тяжелый хурджин.
В городе уже опустели многие дворы. И охраняют их одни только спущенные с привязи отощавшие псы. А бездомные бродяги и нищие, не имеющие ничего, кроме тех лохмотьев, что на них, понуждаемые голодом, забираются в чужие дворы, прогоняя свирепых псов камнями и палками, проникают в дом и роются в закромах в поисках чего-нибудь съестного. А если повезет, то им перепадет что-нибудь и из одежды.
И странно видеть почти безлюдной торговую улицу. Наглухо закрыты ставнями окна лавок, дуканов, мастерских, на дверях замки. Лишь кое-где за углами и в подворотнях собираются группы торгующихся и моментально исчезают. Тут многие торгуют ворованным. Но больше уезжающие из города спешат задешево распродать вещи, которые в пути будут лишь мешать, а бросить жалко.
Всадники свернули за угол, их внимание привлек чей-то возбужденный голос, показавшийся им знакомым:
— Ладно, я ничего у вас не требую, хоть и гнул столько времени на вас спину! Но оставьте хотя бы одного коня!..
На породистом скакуне ехал богато одетый господин, держа за длинный повод другого такого же красавца — коня, нагруженного вещами, а здоровенный слуга шагал рядом, крепко держа его за стремя, мешая пустить коня вскачь.
— И ломаного гроша не получишь, коль решил уйти от меня!.. — огрызался господин, пытаясь освободить стремя. — Поехали со мной, не одного коня дам тебе, а целых двух!..
— Не могу я с вами… Сейчас каждый джигит, если он не трус, должен стать воином!..
— Ну и скатертью дорога, ступай воюй! На тебе денег, купи меч и кольчугу…
— Мне нужен конь! Да простит меня Ахура — Мазда, но если ты не дашь, то я возьму силой! — сказал твердо слуга и схватил коня хозяина за уздечку.
— А ну, не смей! — заорал господин, вращая белками глаз. — Сгинь с глаз, неверный, дай дорогу! А то вот я сейчас… — он махнул плеткой, его конь рванулся вперед, но слуга, видать, был не робкого десятка, подпрыгнул и ухватил господина за грудки: дорогой халат на том затрещал.
Длинная плеть просвистела и опоясала слугу. Тот взвыл, с проклятиями вырвал плеть из рук господина, а самого стащил с седла. Между ними началась потасовка. На шум сбежались люди, растащили дерущихся в разные стороны, напоминая слуге о смирении, а хозяину выговаривая за жадность, советуя оставить слуге что-то хотя бы на пропитание.
— Я даю ему денег, а он требует коня!.. — взвизгнул
— Ну, так и отдай! — крикнул кто-то из толпы. — У тебя же несколько скакунов. Все равно они по дороге станут добычей разбойников или воинов Зулькарнайна!
— Типун тебе на язык! — с возмущением бросил в толпу хозяин, вцепившись в седло своего коня. — Самому тебе стать добычей Двурогого!..
— Расплатись с человеком, он работал на тебя больше года!
— Пусть берет деньги и сматывается!
— Мне ваших грошей не нужно.
— Я тебя кормил и одевал!..
— Скупец.
— Неблагодарный!..
— В могилу, что ли, хочешь все унести? — крикнули из толпы.
Богач, видно, был из этой махалли, и собравшиеся его хорошо знали.
Спитамен повернул коня и направил его к толпе. Датафарн последовал за ним. Толпа расступилась, увидев подъехавших всадников, облаченных в доспехи. «Ба, не Спитамен ли это?..» — послышался чей-то голос.
Слуга опасливо поглядывал на подъехавших воинов, однако не выпускал из рук разорванного ворота хозяина, не давая ему взгромоздиться в седло.
— Что тут происходит? — с улыбкой поинтересовался Спитамен.
Датафарн тронул коня и, поравнявшись с ним, что-то прошептал ему на ухо, не спуская при этом веселых глаз с оробевшего слуги. Спитамен засмеялся и обернулся к сопровождавшим их воинам.
— Эй, Зурташ, где ты там? — позвал он. — Говорят, этот клещ, впившийся в почтенного беглеца, твой приятель! А ну, иди-ка сюда, узнаешь ли его?..
Всадник, оказавшийся где-то в задних рядах, хлестнул коня и мигом подъехал. Вглядевшись в драчуна, облаченного в лохмотья, радостно воскликнул:
— Да не Тарик ли ты? — и, спрыгнув с седла, распростер объятия. — Здравствуй, дружище!..
Они обнялись.
— Я боялся, что встречу тебя с искривленной шеей! А у тебя, слава Всевышнему, все в порядке! — сказал Зурташ, смеясь и похлопывая Тарика по спине.
— Были бы целы руки и ноги, а голова и на кривой шее будет держаться, — отвечал Тарик, тоже смеясь.
Он уже узнал подъехавших и воспрянул духом. Приложив руку к груди, отвесил поклон Спитамену, затем Датафарну.
Его хозяин тем временем, воспользовавшись замешательством, хотел было взобраться в седло, однако Спитамен черенком камчи надавил ему на плечо и движением головы велел отойти. Тот молча повиновался, ибо взгляд сурового незнакомца ничего хорошего не сулил.
— Садись! — велел он Тарику. — Этот конь тебе нужнее, чем ему. Последуешь за нами!..
Тарик довольно неучтиво отпихнул хозяина, попытавшегося было ему помешать, и сел в седло. А хозяин бросился ко второму коню, стоявшему с поклажей, испугавшись, что и того лишится. Тарик отвязал притороченную к седлу веревку и бросил ему:
— Радуйся, что я не жаден, а не то потряс бы твои хурджины!..
Спитамен и Датафарн прибыли во дворец одними из последних, когда тут уже собрались все именитые лица Бактрии. Сегодня Бесс устраивал пир, принеся щедрые жертвоприношения всевышнему за то, что он возвеличил его, сделав шахом всей Азии, и Бесс распорядился величать его традиционным для Ахеменидов тронным именем Артаксеркс, что должно было каждому напоминать, что имеет прямое отношение к этому великому роду.