Спитамен

Кариев Максуд

— Как смеете вы, дикари, держать меня здесь?.. — кричал он сиплым голосом. — Откройте! Немедленно откройте!.. Создатель отомстит за меня вам! Он никому не прощает коварства. Он наказал меня и точно так же накажет вас! Вот увидите… попомните мое слово!..

Дверь сотрясалась от ударов, и на ней звякал железный засов. Стражники замерли и притихли, боясь обнаружить свое присутствие. Им было трудно свыкнуться с мыслью, что они охраняют самого Артаксеркса, вчерашнего самодержца, к которому не посмели бы приблизиться до того места, куда могла дотянуться плеть его телохранителей; и охраняют не от врагов,

могущих посягнуть на его драгоценную жизнь, а чтобы он не сбежал. Еще вчера такое не могло им даже присниться. Оба сидели на корточках, втиснувшись каждый в свой угол, сжимая вспотевшими руками прислоненное к стене копье, едва дыша и боясь произнести хоть слово.

Но вскоре силы покинули Бесса, голос его ослаб и стал еле слышен. Послышались всхлипы. Он принялся клясть Спитамена и всех, кто с ним заодно, называя их всех изменниками. Стражников мороз продирал по коже от этих проклятий. Потом он надолго умолк, и стражники, подумав, что пленник уснул, с облегчением вздохнули и переменили позу, растирая затекшие ноги. Едва обменялись вполголоса словом — другим, как из-за двери вновь послышались причитания:

— О Создатель, на какие унижения ты обрек меня! Уж лучше сразу бы забрал мою душу!.. Какие еще испытания готовишь ты мне? Смилуйся, прости мои прегрешения. Разве я первый так поступил? Все, кто до меня владел миром, поступали так же. Почему же к ним ты был милосерднее?.. Или этот Двурогий Искандар в самом деле сын Бога? Не верю я в это, о Зевс, прости меня…

Солнце вскоре село. По полого спускающимся к подвалу каменным ступеням быстро стекала тьма.

Бесс затих. Вздрагивавшие при каждом ударе о дверь стражники немного успокоились. И даже начали подремывать. В небе высыпали звезды. В темнеющих неподалеку купах деревьев жалобно покрикивала ночная птица сплюшка. Один из стражников громко всхрапнул. И тотчас Бесс обрушил на дверь такой оглушительный удар, что оба подпрыгнули.

— Дайте мне напиться воды, дети ослов! — заревел Бесс.

Тот, что был помоложе, долговязый и тощий Танук с досадой встряхнул глиняный кувшин, в нем заплескалась вода.

— Дать? С нас не убудет…

— Яду ему, а не воды, — сказал пожилой и, устроившись поудобнее, обхватил копье и вновь захрапел.

Танук отпер замок и, приотворив пронзительно заскрипевшую дверь, вошел в подземелье. В кромешной тьме ничего не было видно. Определив по шумному дыханию, где стоит узник, он протянул кувшин. Бесс взял, звеня цепями, и стал жадно пить. Осушив до капли, с силой грохнул кувшин об пол, со звоном разлетелись черепки. Затем приблизился почти вплотную к юноше, вглядываясь в его едва различимое в темноте лицо.

— Послушай!.. — горячо зашептал он. — Ведь я мог этим кувшином размозжить тебе голову, верно? Но я этого не сделал…

Танук попятился к двери.

— Не спеши, — взмолился Бесс, хватая его за руки.

— Я дал тебе воды. Чего еще?

— Ты здешний?

— Я усрушанец. Мой кишлак там, где кончается степь и начинаются горы. А что?..

— Ты меня знаешь?

— Слышал о тебе много, но вижу впервые.

— Я хочу тебе кое-что показать, — проговорил Бесс, понизив голос до шепота.

— Чем же ты можешь похвастать, кроме своих цепей? — усмехнулся молодой усрушанец.

— Видно,

так угодно Ахура — Мазде, дни мои сочтены. Возьми вот это, будешь меня помнить всю жизнь. Ты добрый малый, дал мне напиться и достоин такого подарка…

Танук с тревогой обернулся на товарища. Тот, уронив голову на грудь, спал, прислонясь к стене и вытянув ноги. Над узким проходом в подземелье висела полоска звездного неба.

Бесс долго шарил у себя за пазухой и наконец откуда-то из-под складок рубахи извлек перстень, который засверкал так ярко, будто в нем разом отразились все звезды.

— Бери, — сказал он с дрожью в голосе. — Этого богатства хватит семи твоим поколениям…

— Нет, нет, не нужно мне, — испуганно отпрянул от него Танук. — Мои предки отродясь не носили таких вещей!.. — И, быстро выскользнув из подземелья, захлопнул дверь.

Его напарник перестал храпеть и поднял голову.

Юноша не успел вдеть в петлю замок, Бесс рванул на себя дверь, ведь он был не из слабых.

— Да ты подумай, глупец!.. — громко сказал он, сдерживая гнев. — Или тебе охота до конца жизни влачить жалкое существование? Подумай хотя бы о будущих своих детях!..

Танук невольно стал рассматривать перстень, боясь к нему притронуться. А Бесс, держа его двумя пальцами, поворачивал и так и эдак, крупный камень вспыхивал в темноте и переливался всеми цветами.

— А если смотреть при лунном свете, то нет в мире большей красоты, — шептал Бесс, и голос его при этом дрожал от волнения. — Одному тебе открою тайну. Этот перстень принадлежал самому Дариявушу. Он оценивал его в половину своего царства. А теперь он твой, бери…

— Не нужно мне. У меня есть свой. И камень на нем крупнее твоего, — сказал Танук и поднес к глазам Бесса свою руку.

— Ты и вправду глупец, твой перстень не стоит и ломаного гроша! А этот… — возмущенный тупостью молодого воина Бесс даже не находил слов. — Другого такого не найти в семи мирозданиях! Бери, тебе говорят. Я же взамен ничего не прошу. Просто он мне ни к чему, все равно мне скоро конец! Пусть хотя бы врагам моим не достанется. Пусть это будет плата за воду…

— Брать плату за глоток воды, поданной жаждущему, или за кусок хлеба, протянутый голодному, — величайший грех, разве тебе это не известно? А перстень?.. Для меня мой дороже твоего. Потому что он достался мне в наследство от отца… К тому же ты сам сказал, что этот перстень не твой. Разве можно дарить вещь, принадлежащую другому?

— Нет, ты и в самом деле придурок! — упавшим голосом проговорил Бесс. — Ведь за этот перстень можно приобрести полцарства!

— Я в цари не гожусь, — усмехнулся Танук. — Мне на роду написано быть дехканином, а в войну простым воином. Если судьба царей такова… — он окинул Бесса взглядом с головы до ног, — то зачем она мне?..

— О Всевышний, кажется, лишил тебя не только достатка, но и ума! В руки ему плывут несметные богатства, а он отказывается! О Всевышний, какому же дураку вверил ты мою жизнь? Окажись на твоем месте кто другой, он бы убил меня, чтобы завладеть этим перстнем и скрыться. Мне не известно, где добыл его Дариявуш, но ничьи руки, кроме хозяйских, не касались этого сокровища. Даже ложась спать, Дариявуш не снимал его с пальца. А ты?.. Безумец!..