Сплошной разврат
Шрифт:
— Да! — Гоша шарахнул рукой по столу и взвыл от боли. — Да. Двух зайцев решил подрезать. Иратов сам напросился — пришел не вовремя и подал убийце сладкую идею. Или убийца слышал, как Григорчук разговаривала с Иратовым по телефону, и знал, что он придет в ее номер с минуты на минуту. А если это так, то нам надо искать человека, которому мешали и Григорчук, и Иратов.
— На первый взгляд — никому из наших фигурантов, — задумчиво сказал Василий. — Более того, они все выгораживают Иратова.
— Ну, ты же правильно заметил, что все они не дураки. Очень
Гоша и Василий пожали друг другу руки, очень довольные друг другом, а главное, каждый собой.
— Все-таки я умник, — бормотал себе под нос Василий. — Ну просто умник.
— Не зря я парился на мехмате, — хвалил себя Гоша. — Математика, как ни крути, дисциплинирует мозги и оттачивает интеллект.
— При чем тут математика? — возмутился Василий. — Нам же не считать, нам думать надо.
— О боже! — вскрикнул Гоша. — Твоя дремучесть не имеет пределов.
— К тому же, — гордо добавил Василий, — я тоже знаю математику. И химию. И физику.
— Да? — хитро прищурился Гоша. — Физику? И можешь сказать, почему тело падает вниз?
— Могу. Потому что споткнулось, — легко ответил Василий.
— Правильно, — кивнул Гоша. — Тогда, раз ты такой умный, ответь мне еще на один вопрос — как наша с тобой версия состыкуется с тем, что мы изъяли из сейфа Григорчук. И кто приходил к ней в ночь после убийства?
Глава 13
ЦЕНЗ
Она притормозила у фонда и открыла окно. Знакомый охранник помахал ей рукой, и она улыбнулась в ответ. По ее расчетам, Трошкин должен был вот-вот появиться. Прождав минут двадцать, она решила подняться к нему сама. Секретарша Марина, ненавидевшая Татьяну Эдуардовну всеми фибрами души, поприветствовала ее тепло и радушно и немедленно завела разговор о модной французской диете, выразительно поглядывая на пышный бюст гостьи.
Ценз слушала, кивала и соглашалась, что избыточный вес в наше время стал серьезной проблемой.
— Ничего удивительного, Мариночка, сидячий образ жизни, машина, бутерброды на ходу…
— Да, да, да, понимаю. — Марина сочувственно закатывала глаза. — Вы же целый день на работе, при такой загрузке ни спорт, ни прогулки невозможны. Ведь вы так поправились, если я не ошибаюсь, в последний год?
— Да, где-то так.
— Представляю, сколько проблем сразу возникло. Вам же пришлось менять весь гардероб… — У Марины даже лицо свело от сострадания.
— … и расширять дверные проемы, — поддержала ее Ценз.
Марина обиженно замолчала — вот и делай людям добро, рассказывай им о французских диетах.
Вскоре в приемную вышел Трошкин и, как показалось Татьяне Эдуардовне, не обрадовался, увидев ее.
— Как дела, Саша?
— Твоими молитвами. Проезжала мимо?
— Приехала за тобой.
— По-моему, нас обоих сегодня уже встряхивали в МУРе. Не многовато ли тряски? — Трошкин грустно усмехнулся.
— Не вредничай, Саша. — Татьяна Эдуардовна улыбнулась. — Я ведь не отношения выяснять приехала. Да и чего уж теперь-то. Не бойся. Поедем в какое-нибудь тихое место, посидим, обсудим все.
Трошкин заколебался.
— Поедем… — Ценз просила, а не предлагала, и это решило исход дела в ее пользу.
— Поедем. — Трошкин кивнул Марине и взял Татьяну Эдуардовну за руку. — На дачу.
Ценз удивленно вскинула брови, но промолчала. На Дачу Трошкин не возил ее очень давно, года полтора, наверное.
— Ты меня ни с кем не путаешь? — с издевкой спросила она. — Или хочешь склонить меня к сожительству?
— Да, — серьезно ответил Трошкин. — Как думаешь, удастся?
— Не знаю, — так же серьезно ответила Ценз. — Смотря какая дача…
…Дача у Трошкина была чудесная. Большой бревенчатый дом, стилизованный под охотничью избу, вокруг — лес, рядом — маленькое озеро в камышах. Татьяна прошлась по первому этажу, покачалась в плетеном кресле у камина, поднялась в спальню… Раньше она всегда «примеряла» трошкинскую дачу на себя и всегда приходила к выводу, что они подходят друг другу как нельзя лучше.
Но сегодня дача не вызвала у нее прежних чувств. Ее бы воля — она сожгла бы этот дом дотла. Она знала, кого возил Саша сюда в последнее время, и везде — в углах, в креслах, в саду за деревьями, ей мерещилась Григорчук.
— Не надо было сюда приезжать, — сказала она, кутаясь в плед, и Трошкин покорно согласился:
— Не надо было. Но раз уж приехали…
Он разжег камин, достал коньяк, придвинул кресла поближе к огню.
— Все, как раньше. Почти, как раньше, — сказал он.
Она собиралась ответить, что и раньше все было не так, как хотелось бы, но промолчала. «Все, не как у людей», — жаловалась она в свое время Норе Симкиной, рассказывая ей о Трошкине и о себе, на что Нора неизменно отвечала: «У людей — всегда все, не как у людей».
Трошкин вломился в жизнь Татьяны Эдуардовны три года назад в образе напористого и удачливого авантюриста. Он вернулся после продолжительной работы в Америке в аппарате нашего представительства при ООН с твердым намерением покорить Россию. Сначала он показался ей комичным и не заслуживающим серьезного внимания. Ее забавляло в нем все — и странный выговор, как будто с легким американским акцентом, и дикие вызывающие наряды, и суетливость, и стремление поспевать вовсе места, где собираются знаменитости. Впрочем, Татьяна в то время была настроена благосклонно к окружающим, потому что у нее все складывалось очень удачно. Она стала заместителем редактора популярной газеты «Молодежные вести», и дела у газеты шли все лучше и лучше. Подчиненные ее любили, начальство — ценило, мужчины уделяли ей внимание и даже больше.