Спор на жизнь

Dragoste

Тем временем, воспользовавшись всеобщей неразберихой, царившей на поле, нескольким отрядам сипах под предводительством небезызвестных друзей удалось прорваться к вражескому флангу, разбив прикрывавший их отряд. Осыпаемые градом пуль из аркебуз, они упорно неслись к намеченной цели, врезавшись в стройные ряды вражеских стрелков. Вооруженные тяжелыми булавами сипахи наносили решительные удары по размежевавшимся стрелкам, отступающим под защиту венгерской пехоты. Воспользовавшись этой короткой неразберихой,

основные силы османской армии двинулись вперед, воодушевленные падением вражеской кавалерии.

На венгерском фланге завязалась битва, жестокая и кровавая, но так велики были ярость и напор предводителя османских отрядов, что воины, следовавшие за ним, черпали силу в его мужестве и бесстрашии. Подобно Богу Войны он восседал на вороном жеребце, нанося смертельные удары всем, кто оказывался у него на пути. Трижды пробовали превосходящие силы противника сломить сопротивление окруженных смельчаков, и трижды их атаки разбивались подобно морской волне о могучую скалу.

Один точный выстрел будто заглушил звуки битвы и юноша, командовавший вылазкой, схватившись за левое плечо, вывалился из седла.

«Если ты не встанешь, тебя затопчут собственные солдаты», — пронеслось в его голове, но встать оказалось не так просто. Нога застряла в горе людских тел; люди, пробегая мимо, падали, спотыкаясь об него. Боль в руке, которую он поначалу не заметил, теперь становилась нестерпимой. Резким движением он дернул ногу и, выхватив здоровой рукой булаву, начал наотмашь наносить удары, почти не разбирая кто свой, кто чужой. Коня нигде не было видно, зато передовые отряды османской кавалерии, воспользовавшись смятением стрелков, уже ворвались во вражеские ряды.

— Влад, Влад, осторожно!!! — раздался знакомый голос за спиной, и свист копья, последовавший следом.

Обернувшись, он увидел пронзенного копьем мечника, нависшего над ним, и Ван Хелсинга, сражающегося с копейщиком в нескольких метрах от него. Взмолившись, чтоб лошадь смогла выдержать двоих всадников, он направился к нему. Но по счастью для него, и, видимо, к несчастью для другого, один из сипах замертво рухнул перед ним, пронзенный копьем. Вскочив на его коня, воин огляделся. Перевес был явно на стороне османов — потесненные венгро-валашские отряды стремительно отступали, гонимые тяжелой конницей.

С заходом солнца закончилась и битва, ознаменовавшая триумфальную победу османского воинства. К этому времени зачахли последние очаги вражеского сопротивления, а победители предались празднованию своей победы. Лишь одинокая фигура, осторожно ступая мимо изуродованных битвой тел, в ночном сумраке исследовала поле брани.

— Ты что здесь делаешь? Зачем? — проговорил Гэбриэл, остановившись за спиной у своего товарища.

— Ты научился двигаться подобно хищнику, поздравляю, мой друг! — проговорил юноша,

даже не удостоив товарища мимолетным взглядом.

Ван Хелсинг обвел глазами поле, остановившись на нескольких несчастных, посаженных на кол в нескольких десятках метров от них. Темнота скрывала их лица, но при свете звезд едва читались очертания фигуры. Поддавшись одному ему известному порыву, он прошел вперед и замер, всматриваясь в обезображенные тела.

— Турки в этот раз перешли все границы в своей злобе, — проговорил он, отходя назад.

— На этот раз это сделали не турки, — как бы между прочим заметил Влад, продолжив осматривать поле боя.

Гэбриэл подошел ближе, всматриваясь в лица несчастных. Сейчас сложно было сказать, кем являлись эти люди: запекшаяся кровь, грязь, опухоли от ударов изменили тела практически до неузнаваемости, но что-то в чертах одного человека показалось ему знакомым. Вглядевшись в знаки на его одежде, юноша понял, что несчастный когда-то был стрелком, а потом его как громом поразило:

— Этот тот человек, который ранил тебя во время вылазки.

Молчание стало ему ответом.

— А кто эти люди? — добавил он, указывая на остальных.

— Это те, кто сопротивлялся дольше остальных, но не волнуйся, они были уже мертвы к тому времени, как я их отыскал, — коротко ответил Владислав, посмотрев на своего друга.

— Да что с тобой?! Ты всегда говорил о том, что даже врага можно уважать, а теперь поступаешь хуже неверных. Это же твой народ! Валашские отряды, вставшие на защиту своей земли!

— Это предатели, осмелившиеся свергнуть правящую династию. Так пусть все знают, какая судьба постигнет тех, кто смеет бросить мне вызов.

— Предатели?! Влад, очнись. В большинстве своем это обычные крестьяне, знать не знавшие ничего об этом перевороте. Им все равно, кто стоит над ними: предел их мечтаний - хороший урожай, короткая зима и терпимые подати. Они не принимают участи в интригах бояр, но отдают свои жизни, участвуя в их мелочных распрях. Да очнись же ты! — он ухватил его за плечи и с силой встряхнул.

В этот раз тихое спокойствие карих глаз поглотил огонь синих. Ван Хелсинг, будто обожженный, отшатнулся от друга, выпустив из своей хватки.

— Я не понимаю тебя, Гэбриэл! Еще несколько часов назад мы бились плечо к плечу. Ты проявил не меньшую доблесть на поле брани, чем я. Спас мне жизнь, убив того солдата, своего земляка, и десятки других, осмелившихся бросить тебе вызов. Так почему ты упрекаешь меня сейчас? Твои грехи не меньше.

— Да, я убивал, но не упивался жестокостью, как ты. Я видел твои глаза, в них не было ни сострадания, ни жалости. Они боялись тебя, бежали прочь, а ты добивал поверженных. Тебе нравилось видеть их страх, нравилось убивать.