Спорим на разбитое сердце?
Шрифт:
Правильно ли это было со стороны Августа уйти, после того, как он немо пообещал ей маленькую защиту всего на одну ночь, словно давний друг? Нравственный выбор, вероятно, один из самых сложных выборов, но тем не менее, он считал, что поступил правильно — остался в доме. «Просто, на всякий случай, если с ней случится что-то действительно очень серьезное…», — мотивировал свои действия он, бесшумно сев у двери. Он уже видел, как плакала Элинор, но не знал, что она плачет редко, несмотря на то, что у нее часто есть причины. Может, она плакала из-за страха, он
Первые десять минут она прерывисто плакала, не двигаясь с места. Элинор желала заглушить все остальные пугающие звуки, уйти в себя, чтобы не видеть темноту, царившую вокруг. На удивление Августа, вдруг Элинор замолчала, в последний раз громко хлюпнув носом. И тишина стала такой пугающей и неизвестной и для парня тоже. Он подумал, что ей стало совсем плохо, что она упала в обморок или и вовсе задохнулась в собственных мелких слезинках. Август с замиранием сердца подошел к дивану и осторожно коснулся нежной кожи — холодная!
— Элинор? — позвал он, наклоняясь к ее лицу, ожидая чего-то неожиданного и пугающего, как в хоррор-фильмах. Она взвизгнула, вздрогнула, точно винтажная хрупкая шкатулка с пыльным механизмом. Ее руки обхватили плечи Августа, так неуверенно, будто сомневаясь, что они реальные и материальные, прямо перед ней, прямо сейчас!
— Ты остался? — в ее риторическом вопросе чувствовалась радость, напоминающую именно ту радость, когда, например, от упавшего дорогого бокала отлетает лишь маленькая частичка, вместо того, чтобы этот же бокал разбился вдребезги. — Ты останешься? Август? Ты останешься, если я скажу, что была неправа?..
— Т-ш-ш, — он мягко обхватил ее ледяные руки, будто немо отвечая надежде, таившейся на все еще карминых девичьих устах, и убрал их со своих плеч. Голос ее утих, померк, перешел на шепот.
— Я бы хотела все тебе рассказать, все, что думаю, пока совсем не чувствую ненависти к тебе, пока не встало солнце, пока ты здесь, до тех пор, пока вообще могу говорить, чтобы. чтобы на утро злиться на себя за все, что ты теперь узнал, за то что не умею держать себя в руках, — она почти бесшумно говорила, быстро и едва разборчиво, — по ночам я словно немного пьяна, но помню, какие глупости творила, и ничего не могу с собой поделать. Слышишь? Август, мне страшно, потому что ты хороший игрок в любовь. Хорошо играешь в жизнь. А я нет.
— Говоришь какие-то глупости, — его голос звучал мягко, будто вобрав в себя ноты заботы во время паузы, возникшей на несколько секунд после монолога девушки. — Ты, наверное, просто испытала сильный стресс, поэтому так ведешь себя. Может, мне
— Зря ты затеял все это, — промычала Элинор. Дыхание становилось ровнее, хотя оно все еще было отчетливо слышно.
— Ты о чем? — непонимающе спросил парень.
— Пришел сегодня. Зря, — повторила она и встала с дивана, закутанная в плед.
— Я буду пить вино. А ты?
— Нет, — Август категорично махнул головой, последовав за девушкой. — И ты тоже не будешь.
Элинор хотела протестовать из последних сил — такова ее натура, но неожиданно ее тело оторвалось от земли и очутилось на чем-то еще более крепком. На руках Августа, который уверенно нес ее на второй этаж, слегка удивленный тому, что девушка даже и не пыталась вырваться.
— Я зла, — бесстрастно сообщила Элинор, испуганно держась за шею парня. Странно, но ей нравилось это чувство, дарующее ощущение безопасности. Ее и раньше носили на руках, но это было раздражающе и неприятно, словно она какой-то глупый щеночек, которого можно потискать в любом момент.
— Ага, конечно, — саркастично заметил Август, усмехнувшись. — Сегодня тебе почему-то очень нравится висеть на мне. В чем дело? Хочешь узнать название моего одеколона? Или оставить засос? Или ты думаешь, что я возбуждаюсь оттого, что меня тянут вниз лишние сорок пять килограмм?
— Я не просила нести меня… в спальню, — она смущенно кашлянула, а затем очутилась на собственной кровати. Ощущение было такое, словно она спустилась с небес на ненавистную землю. Чувство окрыленности пропало, как и силы. Теперь Элинор невольно сравнивала себя с пудингом, качающимся из стороны в сторону из-за внешнего воздействия.
— Куда ты? — обеспокоенно спросила она, даже привстав с кровати на локтях.
— Спать в гостиную, — равнодушно ответил Август, получив, казалось бы, такой очевидный для него вопрос.
— На первый этаж? — еще более тревожно спросила она, наблюдая за мужской фигурой в дверном косяке, норовящую ускользнуть от ее взгляда.
— А ты предлагаешь лечь на коврике у входа? — немного раздраженно произнес он, тяжело вздохнув. — На первом этаже. В гостиной. В твоем доме. У тебя есть еще такие безрассудные вопросы? Я могу идти?
— Постой, — громче, чем обычно, протараторила девушка, обеспокоенная своим состоянием, — а если мне снова станет плохо? Первый этаж далеко…
— Чего ты хочешь? — прямо спросил Август.
— Останься со мной.
— Да уж нет, — не раздумывая, ответил он, усмехнувшись. — Нет, Элинор. То, что мы с тобой одни в доме ночью — уже двусмысленно. Я пришел только потому, что меня упросила Миссис Джентл. Сегодняшний вечер не должен быть связан с нашим пари. Только деловые отношения.
— Я не думала ни о чем пошлом! Это ты превратил мою просьбу в двусмыслицу, — оправдывалась девушка. — Кот и собаки ведь могут спать вместе, и никто не думает ни о чем таком… Так же и мы с тобой.