Спорим на разбитое сердце?
Шрифт:
Там, в пустующем коридоре, одиноко сидел Август, чья голова была обессиленно опущена вниз, и если бы ее не подпирали руки, парень точно упал бы на пол. Элинор бросило в холод при одном только его виде. Она подошла ближе, тяжело дыша от бега и тревоги.
— Август, — тихо позвала девушка.
Он медленно, точно нехотя поднял голову и первую минуту лишь смотрел на знакомое лицо. Его губы дрогнули, и Элинор не поняла, была ли это попытка сдержать тонкую благодарную улыбку или же любые слова и звуки.
Он встал, и Элинор
Глава XI
— С твоей бабушкой… с ней все будет хорошо?.. — Элинор хотела утешить парня, но сомнения, царапающие ребра, заставили произнести эту фразу, словно вопрос.
— Не знаю, не хочу думать ни о хорошем, ни о плохом, до тех пор, пока врач не скажет, — голос Августа был предельно серьезен.
Он не дрожал — Элинор не понимала, как ему удается скрывать невыносимое беспокойство за судьбу пожилой женщины. Только потом, спустя час она догадалась: Август просто все время молчал, взглядом ловил мимо проходящих докторов. Если коридор был пуст, он беспрестанно смотрел на белоснежную дверь, точно кот, ждущий, пока она отворится сама по себе.
Элинор сидела бок о бок с ним, ощущая, как тяжело опускается и поднимается его грудь, но как тихо он дышит, будто ему самому нужна срочная медицинская помощь. Девушка взяла руку Августа обеими руками, нежно, надежно прижав ее к себе.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — тихо произнесла она, неуверенная в том, что здесь вообще можно говорить. — В том, что случилось с твоей бабушкой, в этом нет твоей вины, Август.
— Очевидно, ты думаешь, что утешишь меня? — он был раздражен. — Я не просил этого. Ты все равно не поймешь. Это моя вина. Я должен был заботиться о ней, а не гулять с тобой. Все, что сейчас происходит, во всем виноват я. Из-за моих необдуманных эгоистичных поступков страдают дорогие мне люди.
Август говорил отрывисто, неопределенно.
— О чем ты? Ты не виноват, что твоя бабушка больна, а что касается других…
— Я не хочу обсуждать это сейчас, — грубо прервал парень.
Элинор не обижалась, не сердилась на него. Пожалуй, она еще никогда так не сострадала, не утешала его своими мыслями. Впервые она прощала все его слова, который он сказал и которые еще скажет, отдергивала себя за малейшее проявление дерзости со своей стороны. Потом она, наверное, сможет научиться поступать так всегда.
Она не следила за временем, перестав понимать его границы: все путалось, и даже простые двузначные числа вызывали странную давящую головную боль вперемешку с болью от тишины и белизны. Раньше Элинор никогда не испытывала подобного дискомфорта в больнице. Может, потому что ее мама врач.
— Август Грин,
Этот мужской медицинский голос, принадлежавший опытному доктору, уверенному во всех словах, под которыми он готов подписаться, если от него потребуют, внезапно прекратил все болевые ощущения, от которых страдали Август и Элинор. Она услышала «худшее позади», и ей было достаточно. Главное, что Миссис Грин жива, что она может поправиться, и что самое страшный исход событий больше не холодит рассудок и сердце молодых людей.
Элинор чудом уговорила парня перестать сторожить палату и хотя бы немного прогуляться по скверу на территории больницы.
Целительный хвойный воздух был полон влаги. Совсем скоро должен был пойти дождь: небо стало бледным, словно выгорело за целый день. Солнечные лучи растворялись в водянистых облаках, и казалось, будто небесный купол отливает перламутром. Тишиной укрывалась еще бодрствующая природа, стремящаяся поскорее задремать в ночных сумерках. Издалека доносились отголоски флейты: возможно, неподалеку от больницы уличный музыкант услаждал город, полный городских шумов, нежными звуками.
— Прости, — вдруг извинился Август, неспешно прогуливаясь по аллеи. Элинор непонимающе взглянула в уставшие глаза. — Я не должен был срываться на тебе.
— Никто не страдает из-за тебя. Просто знай об этом, хорошо? Это важно, — она слабо, почти незримо улыбнулась, чтобы показать, что все понимает.
— Почему ты приехала? — после долгой тишины снова спросил парень.
— Я волновалась, — честно призналась Элинор, которая была уже не в силах придумать глупые детские отговорки для других и тем боле для себя. — Разве бы ты не поступил также?
— Спасибо, — Август остановился и затем смотрел долго на девушку, проникновенно, неотступно. Глаза его стали похожими на небо — в них тоже что-то переливалось, слегка сверкая. Это были чувства.
— Я не уйду, — догадалась Элинор, что Август собирался попрощаться. — Не оставлю тебя одного. Даже не потребую трех желаний взамен.
— Ты устала. Иди домой, Элинор. Пожалуйста
— Нет, — она упрямо мотнула головой, нахмурилась, показывая, что абсолютно серьезна. — Я упертая.
— Мне плевать, я тоже. Скоро прибудут мои родители, так что я не буду один. И тоже пойду домой. Ты сама слышала, что все худшее позади, так что как бы ты не хотела любезничать, в этом уже нет необходимости.