Спорим, тебе понравится?
Шрифт:
— Это, — громко сглатываю, — это очередная шутка?
— А тебе разве смешно? — хмыкает она.
— Нет.
— И мне нет, — пожимает Максимовская плечами.
— Ладно, — примирительно выдаю я и принимаюсь рыться в рюкзаке, чтобы достать салфетки и банально занять трясущиеся руки.
— Кто обидел?
— Никто.
— Синяк на щеке старый, — Марта упёрлась плечом в дверной косяк, сложила руки на груди и зачем-то принялась пристально меня рассматривать.
— Да, я, — замешкалась, отвела глаза, —
— Ну ясно всё с тобой, — кивнула, но никуда не ушла, а продолжила медленно сканировать меня взглядом цепких карих глаз.
— Что тебе нужно от меня? — не выдержала я внутреннего напряжения.
— Значит, медпункт отметаем?
— Да
— Почему?
— Там мне не помогут.
— А где помогут? — улыбнулась Максимовская, но мне её улыбка показалась кровожадным оскалом. А может это просто у страха глаза велики? В любом случае, с меня хватит!
— Пожалуйста, — вновь перешла я на прерывистый, изломанный шёпот, — разве ты не видишь? Я боюсь тебя!
— Осади, Истомина, — хмыкнула Марта и подняла ладони вверх, — и кончай реветь. Слезами горю точно не поможешь.
И ушла, оставляя меня дрожать от облегчения, и недоумевать, что это такое только что было.
Но долго рассиживаться и страдать мне не дали. Уже спустя минуту, после ухода Максимовской, мой телефон раззвонил.
Мать.
— Да?
— Ты где пропадаешь? Тебя бабушка ждёт уже минут пятнадцать.
— Живот прихватило, — отрапортовала я и бросила трубку. А затем бессильно сжала кулаки и беззвучно прооралась внутри себя.
Дожила, чёрт их всех раздери! Мне восемнадцать, а меня словно детсадовского карапуза водят за ручку в гимназию и обратно. Что это, если не тюрьма? Когда меня уже наконец-то амнистируют?
Я задыхаюсь! Я не могу так больше жить! Мне претит быть чьей-то марионеткой!
Но деваться мне было некуда. Пришлось встать и идти туда, куда было велено — к церберу под бок. Вышла из туалета и побрела по опустевшим школьным коридорам, прихватила в гардеробе ветровку и двинула на выход из здания.
Но на крыльце замешкалась, уловив обрывки фраз из толпы ребят, которые что-то обсуждали, стоя кружком и глядя в чей-то телефон.
— Бас! Красава вообще!
— Золото взял, не напрягаясь! Смотри, как выпендривается.
— Репортёрша его уже глазами раз десять поимела.
Ржут.
— Аммо тоже крутой. Девочки, посмотрите, у него, кажется, новая татуировка.
— О да! Прикольно!
— Они тут всё вау!
— Согласна, у пловцов и хоккеистов самые сосные фигуры.
— Блин, куда пищать?
Сердце упало и окончательно разлетелось на мелкие, кровоточащие осколки. Лёгкие забило жёсткая стекловата тотальной безнадёжности. По венам заструилась концентрированная кислота, вперемешку с битым стеклом.
Всё понятно.
А я ещё нафантазировала
Не знаю, как дошла до дома. Ненавистная бабка что-то всю дорогу причитала, но я только кивала и уговаривала себя не реветь. Но уже дома, в одиночестве собственной комнаты, превратившейся отныне в тюремную камеру, я достала тот самый телефон и полезла на просторы бесконечной виртуальной паутины.
И нашла то, что искала.
Оказывается, Басов ещё с воскресенья был на спортивных сборах, а затем укатил вместе с Аммо в Северную столицу на всероссийские соревнования по плаванию, где взял золото среди юниоров на дистанции в двести метров по баттерфляю. Лента пестрила фото и видео отчётами, где Ярослав самодовольно, как умел только он один, улыбался и принимал поздравления.
И с каждым снимком, на котором парень беспечно смотрел в объектив, в мою грудь вонзался тупой, отравленный клинок. Снова и снова. Превращая внутренности в фарш.
— Даже «прощай» не заслужила, — заплакала я, просматривая очередной пост, где Ярослав и Рафаэль взрывали на какой-то вечеринке бутылки с искрящимся шампанским и поливали им гудящую роем толпу.
Всё. Занавес. Расходимся...
Глава 43 – Мышиные слёзы
Вероника
Декабрь…
Время стало моим злейшим врагом. Кто-то говорил, что оно лечит, что лишь благодаря ему раны, в перекрученной через мясорубку душе, престанут кровоточить и затянутся. Сердце отболит. А всё, что кажется невыносимым, однажды покажется пустым и нестоящим моих слёз.
Ну да, как же.
Время может быть и лекарь, но самый жестокий из всех возможных. Вместо того чтобы просто помочь оно, словно маньяк, наблюдает за моими муками и наслаждается, с улыбкой на щербатом лице подсыпая соли на рваные раны.
И ликует!
Выкручивает мне руки, заставляя снова и снова перечитывать переписки, просматривать фото, мечтать, надеяться и верить, а затем снова по кругу. И я ничего не могу ему противопоставить, потому что всё ещё люблю парня, которому совершенно точно не нужна.
Остаток дня и вечера проходит мимо меня, как гружёный товарняк. В голове грохочут слова, сказанные на школьном крыльце ребятами. Ранят. В какой-то момент снова и снова закручивают под стальные колёсные пары и до бесконечности разматывают.