Справедливость для всех. Том 1. Восемь самураев
Шрифт:
— Полсотни рыл, к тому же обшаривают округу насчет пограбить… с обозом наверняка, и немалым. Ту же соль, овес, жратву и другой профит как-то надо тащить.
Елена опять вздрогнула, теперь от слова «профит». Женщина привыкла, что так называют честную добычу, взятую с большой опасностью в страшных местах.
— Я бы сказал, пойдут не быстрее одной перемены лошадей за день.
Рыцарь использовал специфический оборот, подразумевающий расстояние между «лошадиными станциями» в тех местах, где имелась курьерская или почтовая служба. По прикидкам Елены это составляло что-то около десяти километров.
— То есть понадобится им от четырех
— А они не поспешат, чтобы крестьяне растащили по схронам поменьше? — уточнила Гамилла.
— Это неважно, — опять же со знанием дела отмахнулся Бьярн. — Что спрячут, обо всем расскажут. Эти спрашивать будут умеючи.
— Я слышала, крестьяне к такому привычные, — задумалась вслух арбалетчица, притом с абсолютной серьезностью. — А зерно отдавать нельзя, без него до весны не доживет никто. Перетерпят мучения?
Бьярн посмотрел на нее, и единственный глаз рыцаря светился печальным знанием. Искупитель вздохнул, продолжил практический ликбез:
— Мужики привычные к обычным лиходеям. Тем, кто злодействует с оглядкой. А то вдруг егеря подоспеют. Вдруг баронская дружина придет. Вдруг еще кому наниматься тут будет оказия. Так что рыло мужику начистить до крови, ну, может палец-другой отрезать, бабу на сеновале оприходовать толпой… это нормально. Зашибить кого-то даже, но без излишеств, по необходимости. А бывшие наемники, ставшие на путь разбоя… — он помолчал немного. — Уж поверь, они не люди. Похожи на людей, да, внешне. Но в сути своей — поганые твари, для которых нет ничего святого или запретного. Мужик может крепиться, но когда станут навоз в глотку через воронку лить… детишек пятками в огонь совать. Или головами… Все начинают говорить. Скотину приведут, зерно выкопают — и будут молить, чтобы еще согласились взять.
— Сегодня третий день. Значит, у нас есть время? — отметил главное практичный Марьядек. — До заката выйдем, всяко успеем подальше свалить. Дорога приличная, дождями не размытая. Идти будем всю ночь под фонарем и весь завтрашний день. Оторвемся, а там уже этот ваш… Дрефехан.
— Да-да! — заволновался Шапюйи, про которого тоже забыли, а он сидел рядом, тихий, как мышь под веником, внимательно слушая умудренных опытом спутников поневоле. — Пойдемте скорее!
— Не пришпоривай, не седлал, «Шляпа», — укоризненно оборвал его Бьярн. — Дай обтолковать это все.
Елена оглянулась на деревню, где уже, видимо, забыли, что надо сторожить ворота и не пускать пришлых. Суета умножалась, кажется, в лес уводили не только скотину, но и малых детей. Очевидно, страшная мудрость бывшего злодея с мечом была ведома и селянам.
И что же делать?..
— Славный город Дре-Фейхан поможет? — прямо спросила Елена. — На любых условиях. Это же в его интересах.
— Нет, — сразу и без колебаний ответил Шапюйи. — Даже если согласятся, то спор на неделю, самое меньшее. Сколько сил можно отправить. Кто заплатит и как можно сэкономить. Сбор. Провиант и другой запас. Поход сам по себе. Но скорее все решат, что деревней больше, деревней меньше, это неприятно, но благополучие города прежде всего. Ослаблять наши силы в виду происков Молнара… нет. Точно нет.
— То есть недели две, скорее три, — подытожил практичный Кадфаль, судя по всему, полностью согласный с арифметикой горожанина. — Тут и думать не о чем.
Елена и не ждала иного ответа, однако считала своим долгом проверить. Что ж, проверила… Лекарка поймала взгляд
— Девять самураев, — внезапно сказала Елена. Чуть подумала и добавила, посмотрев на Витору. — Хотя скорее восемь.
— Дза-му-ра-ифф? — переспросила Гамилла, переиначив с учетом местного произношения.
— Ага, — согласилась лекарка, фехтовальщица и немного писарь.
— Кто это?
— Храбрые люди, которые однажды попали в такое же положение.
Елена решительно подошла к Артиго. Мальчик не проронил ни слова за время энергичного разговора, ограничившись ролью слушателя. Очень внимательного слушателя. Вообще после бегства из Пайта у малолетнего императора внутри словно переключили рычажок, переведя в режим восприятия информации. До того юный дворянин вел себя как отстраненный наблюдатель за толстым стеклом, теперь же, осознав, что будущее и саму жизнь придется выгрызать у бессчетных противников с боем и кровью, наблюдал и запоминал все, как живой компьютер.
— Господин, дозвольте поговорить с этими людьми, — Елена указала на ворота. Там валялась на коленях женщина средних лет, сорвав платок с головы, размазывая по лицу грязь. Ветерок трепал жиденькие, как у старухи, волосы — верный признак неоднократных родов. Селянка выла без слов, как умирающее животное, и выглядело это по-обыденному страшно. Наверное, то была жена одного из тех, кто сгинул в тайном походе за солью. Кадфаль опять стиснул дубину до скрипа в твердом, как железо, дереве.
— Зачем? — осведомился мальчик.
— Я хочу им помочь.
* * *
Подобное состояние лесов упоминается исследователями средневекового хозяйства, в частности Эммануэлем Ле Руа Ладюрье. Кора и в самом деле была товаром буквально стратегического значения.
Изготовление простого самострела, один из вариантов:
Роды без нормальной медицины и последующей реабилитации очень сильно «сажают» женский организм (впрочем, и с ними тоже). В числе прочего обильно выпадают волосы. Отсюда, по мнению многих исследователей, давняя традиция носить платки, заматывая всю голову — чтобы скрыть плачевное состояние шевелюры.
Глава 12
Глава 12
Раньян поджал губы и чуть сощурился. Идея совершить что-то сверх немедленного бегства ему не понравилась, однако бретер смолчал. Шапюйи заволновался еще больше и хотел что-то сказать, но Бьярн положил ему на плечо изувеченную руку и с неожиданным спокойствием, без тени насмешки посоветовал:
— Молчи. Или уходи.
— Для чего это мне? — холодно спросил Артиго. — Я не вижу причин заботиться об этих людях. Мы вернули им раненого ребенка. Ты лечила его. Ты писала для них торговые письма. А они не проявили к нам должного почтения. Они даже не открыли ворота, не отдали должное правилам гостеприимства. Так зачем заботиться о тех, кто нам не нужен?