Справедливости ради
Шрифт:
— Я, честно говоря, не знаю как… Как это сделать? — голос брата был ещё более растерянным, чем до этого.
— Прокрути это в своей голове и не пытайся скрыть это воспоминание, — объяснил Андрей.
У Олега получилось не сразу и Созон не сразу поверил нам. Но, когда поверил, то сказал где папка. Перед уходом я попросила Созона снова дать возможность поговорить с Олегом.
— Я люблю тебя, братик. Всё будет хорошо. Я снова приду. Скоро, — он смотрел на меня загнанными глазами. Но, кажется,
— Приходи… — ответил он. И столько надежды в глазах, что невыносимо тяжело на душе.
— Скоро, — с улыбкой, которая едва далась мне, ответила я.
Уходить было трудно. Будто часть моего сердца оставалась там, а мне требовалось идти.
Мы с Лёшей поехали на Павелецкий вокзал, Созон оставил папку в камере хранения там. От больницы Андрея это было недалеко, всего в десяти минутах. Но даже они показались мне вечностью. Я беспокоилась, что камеру могли вскрыть, за слишком долгое хранение. И, что стало с папкой, после этого, останется только догадываться…
К счастью, папка оказалась на месте. Мы забрали её, и поехали в больницу к Николаю Алексеевичу. По пути, я успела посмотреть документы более детально. Следователь проделал отличную работу. Не закончил, конечно, но нам это точно поможет…
Мы припарковались. И, пока шли к зданию больницы, я была спокойна. А потом мне стало волнительно. Если всё получится, мы уничтожим Горского… Наконец этот кошмар кончится, и моей семье больше не будет угрожать опасность…
Лёша узнал, в какой палате лежит Николай Алексеевич, и, хоть часы были не приёмные, мы прошли, показав удостоверения. Николай Алексеевич был в палате один. Мы поздоровались
— Как ты? — сразу спросил Лёша.
— Зол, — руки Николая Алексеевича были сильно забинтованы.
— Мы к тебе по делу… — Николай Алексеевич только кивнул. Я раскрыла перед ним папку и заговорила:
— Здесь все, кто был причастен к делу Олега. Кого-то уже можно арестовывать. На кого-то нужно ещё собрать доказательства. На Горского с этим, конечно, не пойдешь. Поэтому я хочу вас попросить подключить свои связи и найти всех, кому когда-либо перешёл дорогу Горский: конкуренты, враги… — он посмотрел на меня заинтересованно. — У него много недругов. Кто-то, да будет с нами заодно, чтобы уничтожить его, — в глазах Николая Алексеевича появились огоньки. Он склонился, изучая папку, а мы с Лёшей сели в стороне. Он тихонько заговорил:
— Ты как? Выглядишь усталой.
— Нормально, — он продолжал смотреть на меня участливо. — Усталость окупается успехом с Созоном. Не могу видеть как Олег страдает… — тут я ощутила тяжесть во всём теле. Я наклонилась вперёд, локтями упёрлась в колени и лицом уткнулась в ладони. Непроизвольно из горла вырвался тяжёлый выдох.
— Андрей поможет ему. И мы поможем, — он тоже наклонился вперёд.
— Да. Надеюсь…
— Тебе нужно отдохнуть.
— Обязательно. Когда закончим со всеми делами
— Вместе с тем, что есть у меня, это уже кое-что, — мы с Лёшей встали, и подошли к нему. — Я передам всё, что уже можно использовать для арестов, в Управление по расследованию преступлений прошлых лет. И нам нужно подстраховаться… — Николай Алексеевич взял телефон, и, стал пытаться набрать номер, из-за забинтованных рук это было проблемно. А мы с Лёшей не поняли, что он имел ввиду под «подстраховаться», переглянулись вопросительно. Николай Алексеевич, тем временем, уже заговорил с кем-то.
Из его реплик было понятно, что он ставит рабочую задачу руководителю управления по расследованию преступлений прошлых лет. Если мы используем все наши преимущества, то сможем противостоять Горскому — воодушевилась я. Заместитель Председателя Следственного комитета Цветков тоже не последний человек… Меня даже немного затрясло от этих мыслей.
Николай Алексеевич закончил первый разговор, и тут же сделал второй звонок. Тут он обошёлся всего одной фразой: «Я сейчас тебе кое-что пришлю», и отключил вызов.
— Нужно сделать снимки этих материалов, — он вернул нам папку.
Мы с Лёшей стали делать фото. Затем перекинули их Николаю Алексеевичу, и он отправил их кому-то. А потом он повернулся к нам с очень серьёзным видом.
— Теперь у нас есть страховка, — сказал он. — Но, нам ещё нужно привлечь СМИ, — это было уверенное заявление, не вопрос. Но для меня — крайне сомнительное. — С оглаской Горскому будет труднее скрыть свои грехи… — добавил Николай Алексеевич.
— Но… — попыталась я привести свою аргументацию против такого решения.
— Знаю о чём вы думаете, Ангелина, — остановил он меня спокойным тоном. — Горский будет тонуть, и потащит нас за собой. Но это и без огласки вероятно, так что не прибегнуть к такому инструменту разоблачения, будет большой ошибкой… — я задумалась. Горский будет пытаться переложить вину, замять всё, или вовсе решит просто устранить проблему, как можно более незаметно… Так что привлечение СМИ действительно может оказаться нам на руку.
— Ладно, — согласилась я. — У меня есть знакомая журналистка. Она, можно сказать, специализируется на разоблачениях. Я попрошу её помочь…
Я позвонила Маше. Рассказала, всё, что могла. Мы состыковали Машу и человека Николая Алексеевича, который хранил копии всех документов, чтобы у Маши был к ним доступ. Договорились с ней, что начнём разоблачение с рыбёшки помельче. Но, в случае беды с нами, она публикует всё.
Когда мы вышли из больницы, уже стемнело. Подошли к машине, но не успели сесть. Я почувствовала, как мне в спину что-то упёрлось.
— Не дёргайся, — прогремел мужской голос у меня за спиной. За Лёшей, я увидела ещё одного человека.