Справедливости ради
Шрифт:
— Лёша? Ты где? — я попыталась встать.
— Ты в порядке? — я почувствовала, как он дотронулся до моего больного плеча.
— Да-аааааа! Не трогай плечо, пожалуйста.
— Прости. Не вижу ничего толком, — он помог мне встать. Мы осмотрелись. Кажется, мы были в овраге.
— По крайней мере живы…
— Я думал нас убьют.
— Я тоже.
Мы поднялись наверх, и вышли на дорогу. Безлюдно. Ни транспорта, ни огней хоть какой-то цивилизации. Мы пытались отдышаться.
— Ты как? — он встал передо мной и взял меня за здоровое плечо. Вблизи я видела его пристальный взгляд. Сейчас я радовалась, что ночь и он не может чётко видеть моё лицо.
— Всё нормально, — за злостью я забыла о предательстве
Мы шли пешком несколько часов, прежде чем дошли до маломальской цивилизации. У меня сильно болело плечо и место ранения. Мы зашли на заправку. Лицо единственного работника, при виде нас, говорило, что мы выглядим ужасно. Я увидела грязного Лёшу. Он пошёл к телефону и стал звонить. Я прислонилась к стене. Я не слышала с кем, и о чём он говорил. Мне было дурно. Когда он обернулся и посмотрел на меня, сквозь уже затуманивающийся взгляд, я увидела страх в его глазах. Он шёл ко мне, а я чувствовала, как сползаю по стене.
— Ангел… — мои глаза закрывались и открывались. Голоса слышались издалека. — Звоните в скорую. Скорее! — чей-то силуэт подошёл к нам, а потом исчез. — Ангел… — всё кружилось. — У тебя кровь… Вся кофта в крови… — мне показалось он был в отчаянии. Я держалась изо всех сил и попыталась сказать:
— Всё… — но отключилась.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
*** Повествование от лица Алексея ***
Снова этот кошмар… Кровь на руках. Её кровь. Снова ожидание… Я вспомнил прошлый раз и подумал об этом поганце. Как чувствовал, что он принесёт ей только боль.
На этот раз ожидание было не таким долгим. Меня позвали и провели к ней.
— Привет, — поздоровалась она первой. Выглядела она лучше, чем в прошлый раз.
— Привет, — я подошёл к её кровати.
— Кажется, я тебя напугала, — она попыталась улыбнуться. Я взял её руку, наклонился и поцеловал её в ладонь. Поднял на неё взгляд. Она смотрела на меня.
— Отдыхай, — сказал я.
— Тебе бы помыться… — она снова попыталась улыбнуться. Шутит? Пытается меня так подбодрить или себя? Или это переутомление? — Ты бы себя видел, — голос прозвучал устало, но с нотой иронии. Шутит… Я немного выдохнул. Она закрыла глаза. Я стоял и гладил её руку и смотрел, как она дышит, пока она не уснула.
Меня попросили уйти, но об этом не могло быть и речи. Теперь я чёрта с два оставлю её одну! Приехали мои сотрудники, привезли моё оружие, когда нас похитили, я был без него. Вся эта маета с решением уйти из органов, потом смена решения; отстранение от дела — не пошли нам на пользу, и, в ситуации с Горским, чуть не стали для нас фатальными. Но теперь никаких раздумий. Горский перешёл черту. Теперь или он, или мы.
У меня взяли показания. Я попросил Ию отследить наши с Ангелиной телефоны. Они оказались у меня дома. Класс! Недвусмысленный намёк… Сказал арестовать Горского. Знал, что адвокат его вытащит очень быстро, но всё-таки.
Спал, сидя на стуле, головой на её кровати. Ночью она положила мне руку на голову, я подумал что-то случилось. Проверил всё ли с ней в порядке, она спала. И я, держа её за руку, уснул снова.
Утром привезли наши телефоны, одежду мне и даже еды прихватили. Я наконец привёл себя в порядок. В почте был отчёт по задержанию Горского. Меньше, чем за час его вытащили. Вот такая справедливость, когда дело касается высокопоставленного лица…
Медсестра пришла проверять повязку Ангелине, я вышел. Позвонил Карине, чтобы прислала сменную одежду Ангелине. Она всё очень быстро организовала.
Мы завтракали, когда
— Привет, — поздоровался он, остановившись на входе. Я встал. Ангелина взяла меня за руку. Ничего не сказала, но я понял, что она просила не вмешиваться. А мне хотелось выставить этого паршивца вон. И это было самым малым, что мне хотелось с ним сделать.
— Привет, — ответила она, довольно холодно. Повисла паузу. Максим не решался заговорить, поэтому она спросила: — Зачем пришёл? — он сделал несколько шагов к нам, но близко не подходил. Я не стал садиться.
— Как ты? — у него был такой виноватый, удручённый вид. Ангелина не отвечала несколько секунд.
— Жива, как видишь… — он тоже помолчал. А потом сказал:
— Я рад. Очень, — в этот момент, я, кажется, увидел боль в его глазах. Но это не имело для меня значения, потому что я был натянут, как пружина, от злости. — Мы можем поговорить наедине?
— Говори при нём, — твёрдо сказала она. Максим медлил, прежде чем заговорить:
— Я не знал о замысле дяди, — он смотрел на неё не отрываясь. А я готов был его вытащить из палаты и продемонстрировать наглядно, как его дядя вчера с ней обращался. — Мама, она — его родная сестра, не разделяет его жажду власти и, тем более, методы её достижения. Но не смотря на это, мы родня… — я скрипел зубами. Родственнички… — Когда ты сказала, что он замешан во всём, что случилось с твоим братом, а Антон был убийцей, я не мог поверить…
— Ты пошёл к нему, и говорил об этом? — на ответ ему понадобилось несколько секунд:
— Да, — почему он замешкался?
— Ты знаешь, что после нашего разговора, Олега пытались убить и отца Лёши тоже? — я просто охренел. Сжал кулаки, потому что желание набить ему морду стало чертовски невыносимым.
— Узнал вчера про Цветкова. Про твоего брата не знал.
— Ты не поверил мне… — я перевёл взгляд с него на Ангелину, потому что её голос стал другим. — Я верю, что ты не знал о его плане приставить тебя ко мне. Но то, что ты мне не поверил и подверг опасности Олега… — в её словах было столько боли. Это вызывало во мне чудовищный гнев.
— Я предал тебя. Знаю. Но не намеренно… — я посмотрел на него, потому что мне хотелось видеть его лицо, когда он будет объясняться. В его глазах была горесть. Но это злило меня ещё больше. — Ты обвинила членов моей семьи в тяжких преступлениях. Не смотря на всё несовершенство моего дяди… Я не мог поверить, что он, и Антон, были способны на такое… Не мог поверить, что моё поступление в университет МВД, а это была идея дяди, было планом, чтобы подобраться к тебе, — он сделал паузу. — Но он рассмеялся мне в лицо и сказал, что я — идиот, оказался не способен справиться даже с такой задачей, как держать тебя в узде. Он сказал, что предугадать, что я влюблюсь в тебя было проще простого, — он вздохнул. — Я спросил его какой был в этом смысл. Он сказал, что я бы выступил в роли сдерживающего фактора или в роли рычага давления на тебя. Это было неважно для него — в какой роли я выступлю. Главным было, чтобы я выполнил выделенную им мне функцию. Но я оказался бесполезным. Так он сказал… Он просто использовал меня в своих целях. Мой родной дядя оказался ужасным человеком… — прозрел, значит, в отношении своих родственников! Было видно, что у него есть что ещё сказать, но он замолчал. Повисло такое тягостное молчание. Казалось, он никак не может решиться заговорить дальше. — Я говорил со своей семьёй. С мамой… — продолжил он наконец. — Я понимаю, что уже ничего не исправлю между нами. Да и… Из-за того, что я вам отдам, нам придётся уехать. Иначе он всех нас убьёт. Просто… Ты должна знать. Я был искренним. Из-за того, что сделал Горский, чуть не рухнули мои взгляды на семью. Из-за него я потерял тебя… — он подошёл к ней ближе. Я перевёл взгляд на неё, по её щекам текли слёзы.