Спроси свою совесть
Шрифт:
Мишка стучал посудой в кухонке.
— Раздевайся, проходи, что застеснялся, словно красная девица, — бросил он, появившись из кухни с двумя гранёными стаканами и тарелкой, на которой горкой лежали крупно нарезанные куски селёдки.
— Самая пролетарская закуска, — продолжал он, когда Женька осторожно уселся на край табуретки.
Мишка вытащил из кармана бутылку, ловко поддел вилкой бумажную пробку и налил по полстакана.
— Ну, поехали!
Едва они только подняли стаканы, как в сенях кто-то громко затопал
Мишка с Женькой переглянулись.
— Кто бы это мог быть? — нахмурился Мишка.
Двери открылись, и в комнату ввалился парень, в котором Женька не без труда узнал того, кто был с ними третьим в ресторане.
— Ну и нюх у тебя, Заяц, — усмехнулся Мишка. — За три версты выпивку чуешь!
Он опрокинул водку в рот, крякнул. Не закусывая, налил снова полстакана и протянул вошедшему.
Тот бережно принял стакан, медленно высосал водку и потянулся за куском селёдки.
— Ты бы хоть валенки-то на крыльце отряхнул, а не в сенях, — запоздало упрекнул Мишка.
— Не грязь — растает, — спокойно ответил парень.
Выпитая водка приятно согрела Женьку и прогнала его смущение. Он почувствовал себя своим среди этих грубоватых с виду, но таких простых парней. Захотелось сделать им что-то доброе, хорошее.
Когда бутылка опустела, Мишка подсел к Женьке и обнял его за плечи.
— Гляжу я на тебя, парень ты хороший, а вот живешь плохо.
— Плохо, — покорно согласился Женька, вспомнив мать и все неприятности в школе.
— А самое главное, — продолжал Мишка, — денег у тебя нет.
— Это как же нет? — лениво запротестовал Женька. Спорить ему не хотелось. — У меня всегда деньги есть. А ещё нужно будет — дома возьму.
— П-ф, — пренебрежительно выпятил нижнюю губу Мишка. — Пятерка, десятка — разве это деньги!
— А у тебя больше, что ли? — вскинулся Женька. Разговор начал задевать его за живое.
— В том-то и дело, браток, что нет, — Мишка придвинулся вплотную к Женьке и жарко задышал ему в самое ухо. — А ведь есть места, где деньги сами в руки просятся! Только, чтобы взять их, ловкость и смелость нужна. Ну, да ведь и мы с вами не трусы!
Хмель уже туманил Женькины мозги, мысли путались, из всей Мишкиной речи он улавливал только отдельные слова.
— Трусы? Мы — трусы? Нет, мы не трусы! А деньги возьмём! Ты только скажи, где они!
— Где они? — мишка присвистнул. — Если бы я точно знал!
Он поднялся, расправил плечи и вдруг со всего размаха опустил кулак на стол:
— Ладно, мальчики! Гуляем сегодня! Я угощаю. Заяц, на деньги, сбегай ещё за пол-литрой.
— Нет, ты скажи, где эти деньги, скажи, — пьяно упорствовал Женька.
Мишка весь напрягся, словно перед прыжком, но тут же обмяк и рассмеялся:
— Эх, Женька, подожди, я ещё из тебя человека сделаю!
Утром Женька проснулся с чувством душевной тревоги. Он с трудом вспомнил вчерашний разговор и, словно подброшенный
В ушах явственно прозвучал Мишкин голос:
«А ведь есть места, где деньги сами в руки просятся, только чтобы взять их, ловкость и смелость нужна!»
«Да ведь он меня на воровство подбивал!» — чуть не выкрикнул вслух Женька.
А ещё о чём говорили? Ах да, Мишка с Зайцем вспоминали, как они «тянули срок», тоже за воровство, наверное, но досрочно освободились. Вот в какую компанию он, Женька, попал!
Нет, бежать, бежать немедленно! А куда? В школу, к друзьям, хоть к чёрту на кулички, только бежать! Он лихорадочно оделся, схватил кожаную папку, которую носил больше для вида, чем для дела, сунул туда несколько тетрадок и книжек и выскочил на улицу.
По дороге он заново продумал весь вчерашний разговор с Мишкой.
«А чего я, собственно, психую? — остановил он сам себя. — Что, меня Мишка за уши тянет, что ли? Я могу и отказаться! Так куда же я бегу? Каяться в комитет комсомола? Ах, простите, я попал в дурную компанию, ах, помогите, проявите чуткость, вытащите меня оттуда! Представляю: соберут экстренное комсомольское собрание, принципиальная Ирка выступит с разоблачением, навешает на меня десяток ярлыков и все яркие: „пьяница“, „потенциальный преступник“, „родимое пятно капитализма“ — и ещё что-нибудь сверхумное придумает! А вывод: „Таким не место в нашем коллективе!“ Выгонят из школы и из комсомола, а вместо панихиды — Верблюд на педсовете заупокойную речь произнесёт. И всё? И за такой блестящей перспективой вы, милостивый государь, несётесь, как нетерпеливый влюблённый на первое свидание с дамой сердца?»
Привычный иронический тон несколько успокоил его. Он остановился и присвистнул:
— Чуть было я величайшую глупость не сотворил! Вот был бы номер! Нет, конечно, говорить никому и ни о чём не стоит, а на отношениях с Мишкой поставить крест и больше с ним не встречаться!
В школу идти уже не хотелось. Разве только сходить, чтобы увидеть Нину. Нина! Этот гвоздь из своего сердца Женька никак не мог вытащить. Вот кому он рассказал бы всё, что с ним случилось, всё-всё… Но не захочет она слушать. После той встречи в школьном парке Нина только сухо отвечала на его приветствия, впрочем, он и сам не пытался заговорить с ней.
В школу он всё-таки пошёл и потом пожалел об этом. На уроке литературы он снова несколько раз ловил на себе внимательный взгляд Владимира Кирилловича. А в перемену классный руководитель подошёл к нему и, глядя прямо в глаза, негромко спросил:
— Вас что-то беспокоит, Курочкин? Что-нибудь случилось неприятное?
«Узнал!» — вихрем пронеслось в голове у Женьки, холодный липкий пот выступил на спине между лопатками, но он наигранно-беспечным тоном ответил:
— Нет, ничего, Владимир Кириллович! У меня всё в абсолютном порядке!