Спящий мир
Шрифт:
– А что, братья, не думали баню построить? – Ихтар попытался увести разговор в другое русло.
– Начинали даже, – отмахнулся Ярра. – Потом, как поняли, что из источника вода по три капли так и будет течь, бросили затею.
– Может, достроим, когда колодец докапаем до вод подземных, – с робкой надеждой пробормотал Айлель.
– Не дождёмся вод, нет их в этой земле. – Ярра отчего-то бросил осуждающий взгляд на Елену.
– Как так? Вы же должны верить, что Живая земля проснётся и реки потекут. К чему остановились из-за такой мелочи? – спросил Ингвар, не скрывая
Братья притихли.
– Он прав, – неожиданно подал голос Беер, – надо баню строить и колодец рыть, а то без дела засиделись. И не верить мы должны, что мир пробудится, а знать.
Ярра досадливо простонал, а Ингвар, разочарованный тем, что невольно подкинул хорошую идею миротворцам, насупился. Из-за деревьев донёсся чей-то оклик. Лиле повернулась на звук. Сквозь тьму различались слова.
– «Во времена былой любви» поёт, – протянул Ясень.
Распахнув глаза, Лиле прижала кулаки к щекам и заворожённо зашептала:
– Она пришла мстить за свою неупокоенную душу. Она поочередно выманит нас от костра, выдавит всем глаза, а тела развесит по деревьям.
– Не выдумывай, – бросил Ингвар, поворачиваясь на звук и ища невидимую Соль, которая то отделялась, то приближалась, дразня их.
– «И плавали лилии в чёрной реке»…– пропела она так громко, будто была уже за их спинами.
Лиле развернулась и завизжала: выжженные глаза Соль оказались прямо перед ней и тут же исчезли.
– Совсем обнаглела! Я прикончу её! – азартно вскричала Азовка и метнулась в дом за луком и стрелами.
– Останови её! – крикнул Ингвар Елене.
Но Мать не пошевелилась: миг – и Соль с Азовской двумя белёсыми молниями замелькали между деревьями и растворились в беззвёздной ночи.
– Ваш хвалёный мир без убийств трещит по швам, – объявил Ингвар и поднялся.
– Но она мертва! – Лиле схватила его за руку. – Соль мертва! Ты не видишь, что она призрак? Лишь зло, оставшееся в ней. Его нужно уничтожить, тогда душа её очистится.
Он вырвал руку и молча покинул поляну.
– Ясень, Сива, мне кажется, или у нас перед Ингваром должок? – Лиле обернулась к братьям.
– О чём ты? – забеспокоилась Мора.
Ясень и Сива непонимающе переглянулись.
– Ведь это мы помешали ему в прошлый раз отправить Соль в мир грёз. Надо идти и помочь ему спасти её от Азовки.
– Но ты только что сказала, что она злой дух и надо её умертвить, – растерялся Сива, тем не менее, поджигая от костра факел.
– Так и есть. Но сейчас эта проблема возникла из-за нас.
– Не ходите, – хрипло, после длительного молчания произнесла Мать.
Оглянувшись, Лиле не увидела в выражении её лица категорического приказа, и рискнула ослушаться:
– Честные люди вернули бы долг.
– Вы заблудитесь, Лиле, – сказала Мора.
Сива и Ясень помялись, но всё же собрались в путь, вооружившись факелами, а Лиле, довольная, уселась обратно к костру.
– Ты не идёшь? – Ясень поднял брови.
Лиле захлопала ресницами:
– Не девичье это дело – за мужиком по лесу носиться.
– Но …– начал Ясень, а Сива, махнув рукой, потянул его в сторону деревьев.
Елена.
Тихий вдох и медленный выдох. Глаза прикрыты, мысли задвинуты прочь, тело расслаблено, спина вытянулась к небу. Она одна в тишине леса. Вдох-выдох.
Дождь немилосердно стучал по капюшону и плечам Елены, она спрятала руки под плащ, но они всё равно мёрзли. Казалось, сырость земли поднималась все выше и забиралась под одежду, вытягивая последнее тепло.
– Спи, дитя моё усни, буду я беречь твой сон, от заката до зари, – напевала Елена, покачиваясь вперёд-назад.
Здесь, в тишине, под кривыми иссохшими деревьями её дети будут спокойно спать, и раз они вдвоём, значит, им не будет одиноко. Но, наверняка, им ужасно холодно. Даже у неё, у взрослой овейн, дрожат руки и зубы, что уж говорить о годовалых малышах.
Елена нагнулась и расправила плащ, пытаясь прикрыть им детей.
– Потерпите немножко, мама вас согреет, – шептала она, сквозь дождь слыша детский плач.
Весь день она просидела с Лиле в больничном отсеке замка. Под локоть девочке ввели иглу, и через неё в кровь неспешно вливалось лекарство, которое Елена про себя называла ядом. Процедура шла неторопливо, и у Елены, читавшей ей вслух романтическую книжку, смысла которой она не замечала, устал язык. Лиле, казалось, заснула. Тогда Елена, отложив книгу, потянулась за графином с водой. Стакана от чего-то не было, и она, покосившись, нет ли кого из братьев поблизости, глотнула прямо из горлышка.
– Как ты? – вдруг спросила Лиле, открыв один глаз.
Елена пожала плечами. Лиле посмотрела в потолок. Елена подумала, что выглядит девочка неплохо, ну, во всяком случае, не хуже, чем до начала лечения. Глаза всё так же блестели, на веснушчатом носу и щеках намечался румянец. Но надолго ли это? Как скоро отрава начнёт убивать и заразу, и её тело? «Если бы мы раньше поняли, что кашель её неслучайный, что это не затяжная простуда, не аллергия и даже не астма… Может быть, мы бы выиграли ей чуть больше времени».
– Одиноко и страшно, – наконец вымолвила Елена.
Лиле оживилась и протянула к ней руку. Елена сжала её пальцы и подумала, что сейчас зарыдает прямо при воспитаннице. Она задрала подбородок вверх, чтобы Лиле не увидела её лица, и призналась:
– Если и ты умрёшь… Я не выдержу всего этого.
Лиле затрясла её руку:
– Я не оставлю тебя, обещаю, я буду бороться до последнего, ты не будешь одна.